Юрий Булычев «Народность, нация и национальный дух как первоначала человеческого существования»

Задача углубления и прояснения нашего национального самосознания предельно обострена сегодня самой историей. Вновь под вопросом существование русского народа и России в их духовной самобытности, великодержавном предназначении и культурно-историческом своеобразии. Однако в этот роковой момент русской судьбы мы ощущаем под рукой главным образом “легкое” оружие публицистики, не располагая в достатке “тяжелым” теоретическим вооружением для защиты своей народной индивидуальности. А именно, – исторически обоснованным и философски осмысленным учением о русском духе, определяющем многовековой путь и культурно-историческое своеобразие России. Недостаточная ясность духовно-национальных оснований нашего общественного бытия расслабляет русскую душу, подвергает воздействию чужеродных сил, разлагающих её внутренне, и не позволяет сложиться ясному сознанию наших народных стихий, национального призвания и ответственности.
Между тем всемирная история есть в первую очередь религиозная, духовная, интеллектуальная борьба народов, а во вторую очередь борьба политическая и технико-экономическая. Если какой-либо народ не развит в религиозном смысле, не обладает должной умственной культурой, чувством своей самобытности и пониманием своих исторических задач – такой народ оказывается не способным отстоять свой внутренний мир, построить собственную цивилизацию, быть исторической нацией.
В наши дни особенно важно об этом помнить, ибо мир с внешней стороны становится всё более единым – образ жизни, одежда, нравы делаются сходными у разных народов и в различных регионах земного шара. Однако национальные воззрения, культурные традиции, типы самосознания не только не угасают, но углубляются, усложняются и разгораются в людях. Мировое сообщество сегодня так же далеко от интернациональной однородности, как и сто лет назад, а завтра, возможно, станет ещё дальше, чем сегодня. В условиях обостряющегося духовного противостояния различных цивилизаций необходимо углублять сознание нашей духовно-национальной сущности, не сводя её ни к этнографическим предпосылками, ни к универсальной православной традиции. Можно сказать, что философское уразумение духовных оснований русского бытия и фундаментального опыта русского социального жизнестроительства является столь же необходимым моментом общей борьбы за будущее России, как и практико-идеологический национализм, политически защищающий общенародные достоинство и суверенность. Очевидно, без высокого религиозно-философского обоснования инстинктивно здоровое национальное самочувствие может оказаться практически малодейственным или развиться в духовно ложном направлении, в противоречии к непреходящим ценностям Православия и в подражании западноевропейским националистическим идеологиям, проникнутым грубыми языческими и расовыми установками.
В нижеследующей статье автор предлагает свой подход к пониманию феномена национального духа и возможные линии исследования русской духовности.

1. Народ и нация.
Духовно-личностное существо национального бытия

Национальное единство – наиболее полное и конкретное из культурно-исторических единств, объединяющее людей по максимальному числу общих признаков: этносу, языку, религии, культуре, территории, государству. Поскольку отдельный человек не имеет непосредственно-духовного, языкового, религиозного единения со всей человеческой массой, обитающей на планете, то нация для него есть реально сущее человечество ближних, которое служит сферой живого проявления всемирных, универсальных духовно-нравственных начал. В действительное, многонародное человечество каждый из нас может войти не помимо своего Отечества, но лишь национально определенным образом. Идеально же с целокупным родом людей мы связаны не через какие-то отвлеченные “общечеловеческие понятия”, а мистически, личностно, сокровенно, через вторую, человеческую природу Христа.
Будучи многосложно интегрированным культурно-историческим феноменом, нация, очевидно, – сравнительно позднее общественное образование. Оно возникает как объективный результат взаимодействия по меньшей мере трех основополагающих факторов: природно-космологических условий социального бытия, типа усвоенной и развиваемой обществом религиозно-культурной традиции, особенностей исторической судьбы данного народа, определяемых его борьбой и сотрудничеством с другими народами, государствами, культурными началами в деле построения собственной цивилизации.
Природно-космологический фактор оказывает важное воздействие прежде всего на формирование естественного субстрата нации, который можно назвать родовым или народным единством. Хотя тесно связанные понятия “народ” и “нация” мы небезосновательно используем как синонимы, в строгом философском плане необходимо различать их смысл. Народ – этническая основа нации, обусловливающая объективные, физиологически и психически детерминированные особенности телесно-душевного типа представителей данной социальной общности в рамках определённой расы. Нация же, в отличие от сугубо природной, доисторической по происхождению расы и естественноисторической реалии народа, – общественно-культурная индивидуальность, то есть – личностно-духовное единство людей, являющееся нашей “большой семьей”, условием и прообразом всякой более широкой человеческой общности и родственности в деле со-трудничества, со-бытия, со-знания и со-переживания истины. Это личностно-духовное единство людей является в существенной мере продуктом их сознания. Именно сознательное соединение представителей данного народа на родной земле, посредством родного языка, вокруг отеческих святынь и традиционных культурных ценностей, в русле единой исторической судьбы и в свете общих исторических целей образует духовный организм нации.
Нация – качественно новый этап развития народности. Рождение нации из народно-этнографических предпосылок есть, по справедливой аналогии С.Н.Булгакова, рационально непостижимый акт появления самобытной духовной индивидуальности, подобный рождению нового человека. Однако дальнейшая национальная эволюция никоим образом не отрицает и не должна отрицать своих народно-органических предпосылок. Она призвана восполнить душевно-кровное родство людей общностью веры и культуры, сознанием исторической самобытности народа и его предназначения в истории. Процесс развития народности в нацию есть путь сублимации почвенно-родовой стихии в духовно-культурную разумность высшей исторической жизни. Путь, на котором не отрицаются, не подавляются этногенетические задатки самобытности национального существования, но облагораживаются, усложняются, утончаются. Ибо народность – хранитель глубинных жизненных энергий нации, её самобытного характера, бессознательных психических архетипов, первоначальных мифов и мотиваций творческих актов. Народный план гораздо проще, грубее, прочнее, однороднее, чем национальный. Национальное сложнее, иерархичнее, подвижнее, многозначнее, противоречивее, несравненно личностнее, чем народное, более зависимо от состояния общественного сознания, от деятельности интеллигентного слоя, и потому довольно шатко и хрупко, нуждаясь в укрепляющей связи со своей народной основой.
Органически-бытовое, массово-социальное, “роевое” существо понятия народности и духовно-культурный смысл понятия “национальность” (определяемый лишь в свете внутренних свойств личности и сокровенного отличия одного народа от другого) интуитивно подразумеваются в повседневном словоупотреблении, когда, например, мы, говоря о внешней независимости страны, используем выражение “национальный суверенитет”, а, говоря о внутренней политической свободе, – “народный суверенитет”. Нацией мы обычно называем всё население страны, и национальной принадлежностью наделяем каждого носителя её традиционной культуры. Народом же именуем большинство нации, не отождествляя с ним господствующую и правящую группу, пусть даже её представители более укоренены в национальной культуре, чем среднестатистическая народная масса. Очевидно, в юридическом и социально-политическом смысле, любой человек может стать достаточно равноправным членом любого народа, получив гражданство в данной стране. Но приобщиться к её национальности нельзя столь же формальным образом. Для этого нужно, если уж не родиться в соответствующей национальной среде, то воспитаться в духе её культуры.
Особенно хорошо заметно разделение идеи национального единства и идеи народного суверенитета в конституционно-монархических странах, где первая персонализируется и нравственно символизируется монархом, а вторая, несравненно более безличным и формальным образом, выражается институтами парламентской демократии. Именно духовно-личностный характер национальной общности делает необходимым связь её идеи с Главой нации, воплощающем единство Традиции и Судьбы конкретной общественно-культурной индивидуальности. И, очевидно, только монархия, с присущими ей династической правопреемственностью, религиозно-нравственной легитимностью, вековой традиционностью, а не республика, возглавляемая народно избираемым президентом, популярным диктатором или каким-либо исторически случайным вождем, является наиболее адекватной государственной формой выражения культурно-исторического существа национального начала.
Проведенное нами различение двух тесно связанных понятий позволяет уяснить почему природно-космологические условия оказывают значительное влияние не столько на формообразование нации, сколько народа. Воздействуя на его становление, во-первых, через посредство географических параметров социальной жизни и “дух ландшафта” (Вальтер Шубарт), а во-вторых, через закономерности этногенетического порядка, эти условия подспудно определяют сходство душевного типа членов данной народной общности, естественное совпадение их инстинктивных реакций на жизненные коллизии, симпатии и антипатии в выборе ценностей, в опознании “своих” и “чужих”.
Собственно национальный же стиль мировоззрения, исторического существования и культурного творчества в первую очередь определяется характером усвоенной народом религиозной традиции. Она формообразует духовно-разумный уровень народного единства, индивидуализирует его культуротворческий дух и мышление, возжигает самосознание нации. Но всякая культура, творимая в тесной связи с определенным религиозным культом, на почве качественно своеобразного религиозно-общественного опыта, способна обрести органический национальный характер лишь при соответствии инстинктивно-психологическому складу данной народности. Только в этом случае оказывается возможным укоренение, органический рост и плодоношение каких-либо культурных начал на социальной почве, предуготовленной стихийными этногенетическими силами.
Отсюда вытекает необходимость исторического момента в формировании духовных устоев национально конкретного общества. История оказывается народно-психологическим исканием и деятельным испытанием культурных основ жизнестроительства, когда душа народа взыскует потребной веры и ценностей, проверяет соответствие последних своим тайным стремлениям, а прежде сложившиеся духовные традиции, в лице их миссионеров, “вербуют” себе этнически новых, витально активных социальных субъектов. Этот культурно-исторический сюжет, с редкой осознанностью выраженный Повестью Временных лет в сказании об испытании вер князем Владимиром, нашедший развитие в “Слове о законе и благодати” митр. Илариона, является универсальным архетипом духовного становления народа, так или иначе присутствующим в судьбах любой нации.
Под действием трех очерченных факторов в обществе складывается то сокровенное духовное “Мы”, которое не растворяет, не поглощает в себе “я” отдельных представителей нации, но онтологически со-единяет их духовными узами. С этой духовно-онтологической точки зрения на единство человеческого общества, развитой в русской философской мысли С.Л. Франком, народно и национально конкретный коллектив по существу своему есть не формально объединенная совокупность автономных индивидов, но соборный организм личностей, являющийся необходимым объективным условием становления и развития религиозный и культурных традиций. Стало быть, реальными субъектами культурно-исторического процесса являются только народы, нации и конкретные союзы национальных организмов, а не формальные, отдаленные общности людей, которые не связаны личностными религиозными, культурными и этническими узами и лишены живого “мы-чувства” и “мы-сознания”.
Таким образом, нация получает положительное естественное и духовно-культурное значение в человеческом бытии. Судя о смысле национального начала в естественноисторическом плане, следует признать, что, в той мере в какой нация развивается на живой, бессознательной народной основе, оформляясь вековыми историческими силами, она обладает такой же натуральной ценностью, как все здоровое, спонтанное, непосредственное, органическое. Как моря и реки, горы и небо, поля и леса. ( И очевидно, подобно всем природным творениям, национальные организмы требуют ныне политико-экологический и культурно-экологической защиты.) Быть национально определенным и определившимся не только нормально и здорово, но в известной мере и нравственно должно, поскольку без этой естественной социально-культурной предпосылки окажутся скованы наши моральные добродетели. Мы утратим глубину и конкретность связи с миром, Богом, обществом, человечеством; чувство исторической ответственности и вовлеченности личной судьбы в судьбу своего народа, живую причастность его, превосходящему наш индивидуальный масштаб, нравственному опыту.
Нация, следовательно, является первостепенным культуро-творческим фактором в истории. Возникая как органичный сплав естественной стихии бытия и духовно-разумного смысла социального существования, приводясь представителями своей мыслящей элиты к сознанию единства национальной судьбы и национального предназначения, народ становится личностно-соборным организмом, своевольно противостоящим бессознательной игре исторических сил. В этом духовном плане национальные сообщества – носители смысла истории. Вне деятельности отдельных народов немыслимы, невозможны религиозные традиции, всемирная историческая связь и универсальный контекст мировой культурной жизни. По сути дела, собственно человеческое существование, религия и культура не имеют ничего, что было бы безнародным, вненациональным, возникшим без всякой связи с конкретными культурно-историческими индивидуальностями. В конечном счете, человечество, человеческое всегда национально, античеловеческое же и бесчеловечное – антинационально.
Высказанные соображения делают для нас очевидной невозможность установить какую-либо иерархию наций в человечестве. Так же как отдельная личность не есть часть общества и нации, но некое неразложимое духовное целое в уникально-персональной форме, и национальные сообщества не есть части человечества. Нации суть целостные, конкретно-реальные человечества, самоценные по своему оригинальному духовно-культурному существу. Подобно личностям, являющимся в своей духовной основе несравненными и равночестными “абсолютными типами” человеческих существ, национальные организмы – безусловно самобытные, равночестные типы человеческих сообществ, заключающие в себе нечто ноуменальное, восходящее к Единому Первотворцу всякого бытия и смысла.
Подобное понимание существа национальной общности дает возможность приложить к осмыслению его природы духовно-персоналистические приемы познания отдельной человеческой личности. В.М.Борисов, осуществивший такое приложение в известной статье “Национальное возрождение и нация-личность”, справедливо обратил внимание на то, что как в жизни отдельной личности не существует конкретного момента, который не был бы проявлением самой этой личности, так и всякое историческое состояние народа не исчерпывает полноты его личностного существа. Отдельные этапы самораскрытия мистической персональности народа могут резко противостоять друг другу, как это случается и в индивидуальной жизни человека; на этом пути возможны страшные падения, но – пока живо в народе сознание личного единства – возможны и подъемы из глубочайших бездн. Понятая таким образом нация, делал вывод Борисов, не может быть определена ни как “историческая общность людей”, ни как “сила природная и историческая” (Вл. Соловьёв). “Нация есть один из уровней в иерархии христианского космоса, часть неотменимого Божьего замысла о мире. Не историей народа создаются нации, но нация-личность реализует себя в истории народа, или, другими словами, народ в своей истории осуществляет мысль Божию о нём”1.
Достаточно очевидно, что духовно-персоналистическое понимание природы нации является продуктом христианской культуры. Христианство, утверждая о внутренней уникальности человека, о его промыслительном назначении под охраной ангела-хранителя, и его безусловном достоинстве как образа и подобия Божия, естественно предполагает и подход к национальной общности с точки зрения её промыслительной самобытности в судьбах мира. “Надо сказать, – писал по этому поводу приснопамятный митр. Иоанн Петербургский, – что с точки зрения христианина любая попытка упразднить национальную самобытность народа (будь то под лозунгом “общечеловеческих ценностей” или как-либо иначе) является одной из форм богоборчества. Дело в том, что разделение единого некогда человечества на различные расы и племена произошло по прямому велению Божию… Боле того, Православная Церковь учит, что каждый народ, как соборная личность, имеет и своего особого Ангела-хранителя. Тайна национальности коренится в мистических глубинах народной жизни, являясь одной из важнейших первооснов человеческого бытия, залогом того духовного единения, без которого немыслимо само существование народа, общества, государства.” Соборная индивидуальность народа неповторима, как неповторимы личные особенности каждого из нас, указывал владыка Иоанн. История человечества есть история племён, его составляющих. “Поэтому так же, как не способен к полноценной жизни человек, лишенный памяти, не может нормальное существовать и народ, не имеющий ясного, осмысленного понимания своей исторической судьбы, своего высшего, промыслительного предназначения, своих религиозных святынь и традиционных гражданских, государственных, державных идеалов”2
Все сказанное приводит к мысли о том, что национальное начало есть первостепенное по своему жизненному, духовному и культурному значению условие собственно человеческого существования. Хотя нация образуется, развивается, осуществляется в тесной связи с религиозным и культурным самосознанием общества, она всегда есть нечто большее (живое, сокровенное, мистическое, духовно спонтанное), чем данная, исторически ограниченная национальная идеология. В этом смысле всякая “русская идея” – только относительная философская версия сверхразумной национально-духовной стихии данного народного целого, выдвинутая каким либо мыслителем или умственным направлением в контексте конкретной исторической ситуации. Применяя более общую мысль П. Д. Юркевича, следует признать, что, хотя бытие нации, как и человеческого индивидуума, возможно лишь на базе общих, логически постижимых идеальных принципов, её собственное духовное содержание, подобно содержанию души конкретного человека, не исчерпывается идеями и представляет собой не определенную сущность, а нечто Живое, Личное, Сверхсущественное.
Таким образом, нация есть нечто духовное, глубоко связанное не просто с психологией народа, но с духом его образующих личностей, аккумулирующих и объективирующих через свое культурное и историческое творчество духовные энергии определенных религиозных традиций.

2. Общее понятие о духе нации.

Естественным результатом всех предшествующих размышлений является наше понимание национального духа как жизнедеятельно-волевого, творчески энергичного и сознательно-разумного проявления природы данной нации, в смысле личностно-самобытной общественно-культурной индивидуальности.
Для более конкретного представления собственной специфики, места и роли национально-духовного уровня в структуре основных энергий человеческого существования мы можем построить следующую схематику жизнедвижущих общество начал.

1. Стихия народно-психологической самобытности, с определенными языковыми элементами, мировоззренческими наклонностями, мифологическими архетипами, дающая душевно-непосредственный и энергийно мощный материал личности и обществу для дальнейшего творческого строительства социального образа жизни и мировоззрения.
Следует ещё раз напомнить, что на данном уровне мы имеем дело со стыком природности и культуры, с органичным сочетанием витальных космических сил и энергий народно-культурного их оформления. Причем последние, не достигая степени личностного самосознания, имеют духовно не проясненный, преимущественно бессознательный характер, спонтанно выражая в контексте коллективной психики и социальной практики как бы бытийно-смысловую логику самой реальности. Можно сказать, что таким образом рождается народная душа как объективно-реальная сила, сказывающаяся во всех стихийно-своеобразных, положительных и отрицательных формах жизни общества.

2. Идеально-мыслительная энергия личного самосознания, выражающаяся в интеллектуально развитой, аналитико-синтезирующей деятельности, расслаивающей органическое единство бытия и смысла всех природных начал и предшествующих культурных форм. Это уровень персонально-духовного отношения к миру – уровень свободной веры, мысли, совести индивидуума. Вполне понятно, что энергия личного самосознания может служить как позитивной силой сублимации душевных стремлений, прояснения народной культуры, оформления, развития и сохранения вековых исторических традиций, а вместе с ними духовно-социального единства нации, так и фактором разрушения традиционных оснований общественной жизни, радикальной переоценки ценностей, революций против Бога, морали и Отечества.

3. Сверхкультурная нетварная энергия Духа, действующая как таковая в христианской Церкви, но личностно проникающая всю внутреннюю жизнь воцерковленной нации. Говоря о Духе, мы вступаем в область религиозного преображения природности, личностности и культуры эмпирического сообщества. Только Дух Божий способен придать сознанию и существованию какого-либо народа наивысшую целостность метафизически самобытного субъекта истории. Без благодати Св. Духа, без посредства Церкви, одними психически-народными или идеально-мыслительными средствами высший уровень духовно-разумного развития общественно-культурной индивидуальности недостижим.

4. Национальный дух как творческая энергия соединения стихий народности и культурной личностности общества. Национально-духовная сила человеческого бытия проникает все сферы общественной жизнедеятельности, охватывает все (религию, нравственность, культуру, науку, государственность, экономику, общественный быт и т.д.), в чем народно-национальный организм воплощает свои архетипические идеалы и коренные устремления в качестве культурно-исторического деятеля и субъекта исторического процесса.
В силу своей существенной самобытности и жизнетворческой всеобъемлемости национальный дух, будучи духом идеально развитой культуры, энергией исторического самосознания, исторической воли и разумной самоорганизации социального “Мы”, является главнейшим фактором мировой истории. Последняя определяется не столько какими-то геополитическими стихиями, практическими выгодами и экономическими интересами различных обществ, сколько борьбой и сотрудничеством национально-духовных сил, вероустремлений и характеров, по-своему преломляющих всевозможные обстоятельства исторического процесса. Как мы уже говорили ранее, в этом процессе нет ничего, что не было бы окрашено в конкретный национальный цвет, что не имело бы своих первоначальных корней в определенной национальной почве. Поэтому всякое реалистичное понимание развития человечества и религиозных традиций может быть осуществлено не с космополитической, а только с национальной точки зрения.
Для лучшего понимания внутренней всеобъемлемости и собственной специфики национального духа в человеческом существовании, мы должны коснуться вопросов о его строении и единстве его природы во всех сферах общественной жизнедеятельности.
С учетом уже найденного места духовно-национального фактора среди основных общественно-культурных энергий, и помятуя о данных выше его определениях, мы можем представить структуру национальной духовной жизни в виде совокупности трех наиглавнейших, органически связанных уровней.

1. Уровня национально-религиозной духовности, где нация осуществляет процесс Богопознания, оформляет своеобразные смысло-образы Бога, Истины, Добра, Красоты, идею своей земной религиозно-нравственной миссии и представление о собственном религиозном характере среди других единоверующих народов.

2. Уровня национально-культурного творчества и самосознания, как сферы личностно-соборного подвига представителей нации на поприще создания национально самобытной культуры, самопознания национального “Мы”, уразумения оригинальной картины мира, присущей данному историческому сообществу, самобытных устоев своей цивилизации, исторических судеб Отечества, а также насущных задач культурной и политической самозащиты отечественного уклада жизни.

3. Уровня цивилизационных воплощений национального духа, куда относятся прежде всего область государственного бытия и все планы самоорганизации народа, включая своеобразные общественные, правовые, экономические, политические традиции национально особенной цивилизации.

Нетрудно заметить, что главное, во всех планах наличествующее и играющее основную роль, качество национального духа, очевидно выражающее его собственную природу, это качество социально-культурное. Последнее – суть сила разумной организации социальной жизни, её самобытного осуществления, когда сознание идеологически не доминирует над ней, но органично выражает подспудные жизненные стремления исторически сложившейся коллективности. Заповедная область национального духа определяется не тем, что относится к самим по себе людям и общественным отношениям (имеющим много универсальных моментов, проистекающих из единства человеческой природы), не тем, что принадлежит к области цивилизации данного народа (включающей всюду очень похожие функциональные средства, институты, материальные орудия жизнедеятельности общества) и не тем, что включено в сферу самой по себе религиозной традиции (обладающей мощным сверхнациональным потенциалом). Сфера национального духа очерчивается кругом интенций, мифов и символов самосознания, идеальных ценностей, образов истины и смыслов жизни, определяющих архетипический смысл, контекст, стиль культурной деятельности творческих представителей нации. Стало быть, национально-духовные энергии являются и условием национально своеобразного творчества и продуктом самоопределения “народной личности” в пространстве достаточно секуляризованной культуры, позволяющей выявить своеобразные черты национального “Мы” из универсального контекста данной религиозной традиции и органически сложившейся цивилизации.
Здесь надо пояснить, что пространство культурного бытия, согласно христианскому мировоззрению, должно рассматривать как область Богочеловеческого сотрудничества, где мы призваны не к природно-органическому, подзаконному, а потому невинно-безответственному функционированию, и не к безграничному нигилистическо-анархическому своеволию, разрушающему всякую культуру, но к свободному принятию объективных ценностей церковной традиции, к религиозно смиренному, трезвенно-разумному, нравственно ответственному труду. К труду развития и защиты традиционных устоев христианского общества в благодатном соединении своей личной и национальной духовной самобытности с нетварными энергиями Первотворца.
Становится очевидным, что христианско-национальному пониманию задач культуры и культурного назначения человека не вполне соответствует стихийно-органический, народно-традиционный, мало осознанный и личностно слабо развитый тип общественно-культурного бытия, определяемый этногенетическими законами больших человеческих масс. С другой стороны, духовно беспочвенный, безблагодатный индивидуалистически-атрадиционный тип культуры ещё более далек от христианского смысла культурного бытия, как творческого движения личности и нации от тварного мира к Первотворцу. Следовательно, лишь достаточно индивидуализированный, по формам светски-свободный, интеллектуально развитый, но по существу церковно ориентированный личностно-традиционный культурный тип оказывается наиболее соответствующим христианским задачам общественного существования.
Развитие национального сообщества осуществляется на путях напряженного индивидуального творчества и духовной борьбы, ибо во всяком конкретно-историческом организме наличествуют все вышеуказанные культурно-типологические начала и стремления, если и не как идеологически развитые факторы, то хотя бы как объективные мировоззренческие тенденции. Преобладающий же уклад в духовной жизни нации определяется, как нам ясно, отнюдь не самой по себе “культурой”, а соотношением инстинкта народно-психологической самобытности, влияний религиозной традиции и разумно-творческих сил индивидуального самосознания. Различное соотношение и практическое воплощение этих начал, в решающей степени ценностная ориентация руководящего культурного слоя, определяют данное состояние духа нации, её международное значение и состояние её цивилизации.
Учтём в полной мере тот факт, что национальный организм – социально неоднородная и открытая система. В ней постоянно наличествует общественная иерархия, протекают противоречивые процессы сохранения, разрушения, воспроизведения и развития традиционных ценностей, обычаев, институтов; вводятся новые институции, усваиваются инокультурные идеи, адаптируется опыт других народов. Развитая национально-духовная жизнь всегда и всюду пронизана противоборством догматически твердых, порой окаменелых “хранителей устоев”, творчески пластичных, но внутренне верных исконным ценностям “продолжателей традиции” и “отрицателей традиции”, обуреваемых смутных духом беспредельного своеволия и рационалистической гордыни. Стало быть, качество духа нации – очень подвижная, ценностно неоднозначная величина, определяющаяся в каждый данный момент под влиянием многосложных процессов внутринациональной и мировой жизни.
Пути национального духа и судьбы нации крайне сложны, мало предсказуемы, ясно не познаваемы человеческим умом. Как все живое, личностное, промыслительно существующее в этом прекрасном и страшном Божием мире, истории народов, национальных культур, цивилизаций и государств предначертаны отнюдь не на уровне наших философских и научных представлений. Однако мы можем и должны стремиться к уяснению своей национальной природы, своей национальной самобытности и своих национально-исторических задач. Это уяснение органически сопряжено с проблемой нашего личного самосознания. Так же как последнее есть процесс, сопутствующий всей жизни данного человека – процесс осмысления индивидуальной жизненной стихии с целью внести в эту живую жизнь более ясный смысл, более высокую ценность, идеальную направленность, и национальное самосознание есть не однократный акт, не застывший культурный факт, а культурно-исторический процесс раскрытия и реализации самобытной природы данной духовно-разумной “народной личности”. Самосознание, самопознание – органический момент творческого самобытия нации, препятствующий её растворению среди народов человечества, спасающий от одержимости бесами “коллективного бессознательного” или от порабощения косностью потерявшего изначальный смысл традиционного быта.
В отличие от стихийно существующей общности народа, духовно-личностное единство нации проявляет себя посредством разумно-культурного, общественно-волевого и политико-государственного самоопределения, им созидается в нем сохраняется и развивается, в отрыве от него утрачивает себя и гибнет под давлением инобытных национальных сил. Вот почему каждый развитый член данной национальной общности призван как интеллектуально, так и социально-практически нести часто нелегкое, неблагодарное бремя национального самосознания в конкретно-исторических условиях труда и борьбы своего народа.
Во всяком случае так понимает свою исследовательскую задачу автор этих строк, вполне отдавая отчет в том, что познание духовной самобытности родной нации имеет целью не открытие некой сокровенной “формулы” национального духа, не метафизически отвлеченный поиск заветной “русской идеи”, способной обнаружить тайну русской души и промыслительное предназначение России, а жизненно ориентированное осмысление доступного нам культурно-исторического опыта русского народа.
Очерченные понятие национальности и уровни национальной духовной жизни предопределяют возможность дальнейшего исследования специфики русского духа в трёх основных областях его проявления: в сфере религиозного бытия нации; в сфере культурного творчества и самосознания; в сфере строительства русской цивилизации. Руководствуясь пониманием нации как общественно-культурной индивидуальности, сочетающей подсознательные народно-психологические основания с идеально развитым историческим самосознанием, и вырабатывающей свой образ мира и высших ценностей, исследователям русского духа необходимо стремиться к познанию своеобразия связи сознательного и бессознательно начал в русском национальном существовании, специфики русского духовного мира в его ценностно-содержательном и ценностно-динамическом (оценочном) плане. Именно ценностные и, соответственно, оценочные моменты активности сознания и культурной деятельности людей выражают характер их национального “Мы”, типологическое своеобразие процесса освоения данной нацией действительности. Очевидно, не столько то, что делают народы, (ибо в сущности все человеческие общества ведут сходную жизнедеятельность) сколько то, как они осуществляют свою активность и какой смысл ей придают, ближайшим образом свидетельствует об их национально-духовной самобытности. Как верит, как мыслит, как чувствует, как трудится русский человек на протяжении многих веков, какой смысл придаёт жизни, религии, культурному творчеству, богатству, миру и войне – в этом сказывается его внутренняя специфика. И, стало быть, не отвлеченная спекуляция, но исторически основательная работа на поприще выявления ценностного единства жизненных установок русского человека, русского общества в различные исторические эпохи позволит нам приблизиться к пониманию конкретных черт русского духа, увидеть типологическое единство его активности во всех сферах национально-общественной жизни.

Примечания:
1 Борисов В.М. Национальное возрождение и нация-личность // Из-под глыб. Сборник статей. – Paris:YMCA-PRESS б/г. С. 211.
2 Митр. Иоанн. Одоление смуты. – СПб., 1995. С.