Возрождение Державы информационно аналитический портал
В 1920-е годы культурная жизни в Советской России была крайне хаотичной и неустойчивой. До 1922 г. наблюдалось значительное оживление в среде религиозных философов. По инициативе Н.А.Бердяева, в 1918 г. в Москве возникла Вольная академия духовной культуры с философско-гуманитарным факультетом, на котором работали такие известные люди, как С.Л.Франк, Вяч. Иванов, Андрей Белый, Ф.А.Степун. Ожило Психологическое общество при Московском университете, действовавшее под председательством Л.М.Лопатина, а затем И.А.Ильина. В 1921 г. при Петроградском университете восстановилось Философское общество, начавшее издание журнала «Мысль». В 1919 г. возникла и работала по 1924 г. Вольная Философская ассоциация (Вольфила), собравшая в Петрограде все лучшие интеллектуальные силы пореволюционной России. Вдохновителями и руководителями ассоциации являлись историк общественной мысли, литературный критик и публицист Р.В.Иванов-Разумник, известный поэт Андрей Белый, теоретик искусства Константин Эрберг и философ Аарон Штейнберг. Вольфила имела московское отделение и даже берлинское. Собрания, устраиваемые этой ассоциацией, привлекали сотни, порой более тысячи (!) слушателей. Доминирующими темами являлись вопросы о кризисе культуры, духовной революции, судьбе России. Среди самых многолюдных и оживленных вольфиловских заседаний следует назвать дискуссии о христианстве и иудаизме, о Герцене, Лаврове, декабристах, о Вл.Соловьеве и Ницше, о «пролетарской культуре», об Интернационале и утопии Кампанеллы «Город Солнца».
Ленин и большевистское руководство с тревогой следили за активной деятельностью философов. В 1922 г. Дзержинский приказал подготовить доклад о высылке идейно чуждой интеллигенции, который главный чекист должен был сделать на заседании ЦК РКП(б). Доклад был подготовлен. Судя по различным списками, для высылки было первоначально намечено более 170 человек. На каждого высылаемого заготавливались характеристики ГПУ, неблагонадежность ученых и мыслителей подтверждалась Наркомпросом. В середине августа 1922 г., начались повальные аресты, а затем высылка русских мыслителей, которая затянулась до конца года. Всего было отправлено за границу около 160 крупнейших представителей религиозной философии и науки, а в глубь страны выслано еще большее количество интеллигенции.
После высылки религиозных философов центр духовных исканий сосредоточился в весьма левых литературных и окололитературных группах. В Москве и Петрограде возникли многочисленные литературные кафе («Стойло Пегаса», «Красный петух», «Домино» и др.), где левая интеллигенция читала художественные произведения, и манифесты, ведя горячие споры о новом искусстве и перспективах строительства пролетарской культуры. На какое-то время печатное слово отступило перед словом устным. В повсеместных дискуссиях стало вырисовываться различное понимание разными литературно-эстетическими направлениями задач «культурной революции» в России. Полемика в среде писателей, поэтов, художников, критиков, литературоведов определялась остро вставшей проблемой отношения к историческому культурному наследию, к универсальным принципам человеческого творчества и его традициям. Радикальные группы хотели отречься от всего отечественного и мирового культурного наследия и создать некую новую «пролетарскую культуру», подчиненную идеалам «мировой революции». Более трезвые, умеренные течения стремились сохранить живую связь с традиционными понятиями о литературе, искусстве, художественности, совмещая интересы художественной культуры с интересами советского режима.
На крайне левом фланге движения к «культурной революции» в 1920-х годах находился ЛЕФ — левый фронт искусства, образованный футуристами. Лефовцы объединялись вокруг журнала «Леф», издаваемого в 1923-24 гг. в Москве. Редактором его был Маяковский, ближайшими сотрудниками Асеев, Брик, Третьяков, Чужак. Цели этой группы определялись тем, чтобы сделать искусство практически ориентированным, отказаться от психологизма, от эстетически утонченной формы. Вместо живописи — фото, вместо художественной словесности — фактический очерк — таковы были представления лефовцев о новом «искусстве».
Эстафету ЛЕФа, как объединения радикальных пролетарских писателей и художников, приняла РАПП — Российская ассоциация пролетарских писателей, созданная в 1928 г. во время их Первого Всесоюзного съезда. В РАПП вошли такие известные литераторы, как Серафимович, Фадеев, Шолохов, Безыменский, Маяковский, Багрицкий. Во главе Ассоциации стояла группа идеологов пролетарской культуры, органом которых был журнал «На литературном посту» (отсюда их называли «напостовцы»). Среди ведущих критиков этого направления можно назвать Авербаха, Беспалова, Гроссмана, Рощина.
Идеологии, проповедуемой Пролеткультом, Лефом, Раппом, грозившей уничтожением вообще художественной культуры, противостояли такие крупные писатели, как Валентин Катаев, Борис Пильняк, Сергей Клычков, Сергей Есенин, Осип Мандельштам, Михаил Пришвин, Максимилиан Волошин и другие. Умеренные деятели культуры обращались в ЦК РКП (б), предостерегая, что тон таких журналов, как «На посту», и их позиция, выдаваемые за мнение компартии, не достойны ни литературы, ни революции и деморализуют писательские и читательские массы. Позицию умеренных выражал журнал «Красная новь», стремившийся отстоять сферу искусства, как специфическую область человеческого духа и особого способа познания мира.
Вполне понятно, что в условиях быстро оформляющегося тоталитарного режима последнее слово в литературно-эстетических спорах оставалось за партийно-государственным руководством. На первых порах революционного процесса партию, озабоченную борьбой с духовными и культурными устоями старой России, устраивал левый экстремизм идеологов Пролеткульта, подобных Маяковскому, писавшему тогда:
Белогвардейца
найдете — и к стенке.
А Рафаэля забыли?
Забыли Растрелли вы?
Время
пулям
по стенке музеев тенькать.
Стодюймовками глоток старье расстреливай!
…Выстроили пушки на опушке,
Глухи к белогвардейской ласке.
А почему
не атакован Пушкин?
Левым художникам было разрешено украсить Красную площадь к празднику пролетарской солидарности 1 мая 1918 г. Как вспоминает Илья Эренбург, «Москва была украшена футуристическими и супрематическими полотнами. На фасадах облупленных домов, ампирных особняков с колоннами обезумевшие квадраты воевали с ромбами: пестрели лица с треугольниками вместо глаз… Первое мая совпало в тот год со страстной пятницей. Возле Иверской часовни толпились молящиеся. Мимо них проезжали грузовики.., задрапированные беспредметными холстами; актеры на грузовиках изображали различные сцены: «Подвиг Степана Халтурина» или «Парижскую коммуну». Одна старушка, глядя на кубическое полотно с огромным рыбьим глазом причитала: «Хотят, чтобы мы дьяволу поклонялись…» [1]
После победы в гражданской войне и политического укрепления нового строя, партию уже перестали устраивать левые радикалы от Пролеткульта. Партийно-государственное руководство было недовольно хаосом в культурной жизни, непонятностью широким массам авангардистских экспериментов, ожесточенной борьбой различных литературно-эстетических направлений. Партийная линия в области культурной политики, хотя и была направлена на революционные изменения, но в то же время предполагала создание общепонятной, доступной народу официальной культуры, которая бы воспитывала массы в духе коммунистической идеологии. Бунтарский авангард, родившийся в дореволюционной России в процессе борьбы с классическими традициями, не соответствовал партийным задачам в области культурного строительства. Этим задачам гораздо более отвечала модель сравнительно консервативной и достаточно управляемой культуры, способной языком общепонятных классических форм воспевать идеалы коммунистических преобразований. В силу такого рода причин ЦК партии в письме «О пролеткультах» (1920 г.) подверг критике крайне левые направления, за их отрицательное отношение к культурному наследию, отталкивающему массы от новой культуры. 9 мая 1924 г. отдел печати ЦК РКП (б) провел совещание по теме «О политике партии в художественной литературе». Совещание показало, что представители РАПП были явно левее партии в вопросах культурного строительства. Своим требованием максимально политизировать, идеологизировать литературу и искусство рапповцы угрожали если не вообще уничтожением этих областей культурного творчества, то по крайней мере ослаблением их социального значения, как мощных своей художественной силой средств идеологического воздействия. Партия, которой нужно было не столько новое искусство, сколько искусство выразительное, понятное и убедительное для масс, оказывалась умереннее и мудрее рапповцев. На совещании 9 мая 1924 г. критика напостовцев со стороны представителей «Красной нови» была поддержана видными руководителями РКП (б). В частности, Троцкий сказал, что нельзя создать пролетарскую культуру лабораторным, кружковым путем или на фабриках пролетарской литературы, [2] Луначарский подчеркивал: «нельзя ставить вопрос о литературной политике не считаясь с особыми законами художества», а Бухарин иронически поинтересовался у левых «какое дворянское политбюро давало директивы Пушкину, когда он писал стихи?» [3]
Итак, оказавшись левее партии в вопросах культурной политики, пролеткультовские литературно-эстетические группировки были обречены на поражение, а лояльные новой власти остатки художественной интеллигенции, стремившейся спасти культуру, могли рассчитывать на партийно-государственное покровительство.
[1] Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь. Собр. соч. в девяти томах. Т. 8. — М.: Худ. Лит-ра, 1966.-С. 264.
[2] См.: «О политике партии в художественной литературе» .Материалы совещания ЦК РК(б) 9 мая 1924 года //Вопросы литературы. Март 1990.-С.184-185.
[3] См.: Белая Г. Угрожающая реальность // Вопросы литературы. Апрель 1990.-С. 7.