О выдающемся русском мыслителе и публицисте Иване Лукьяновиче Солоневиче

Имя Ивана Солоневича — одно из наиболее известных в русской национальной мысли ХХ века. Его книга «Народная Монархия», переизданная в России, многих заставила взглянуть без социалистического и либерального тумана на основы русской государственности, на монархию как на выстраданный народом государственный принцип России. Ясное и энергическое изложение, редкая вера в свое слово, в свое призвание, резкость суждений — все это отличительные черты писательского таланта И. Л. Солоневича.

Родился Иван Лукьянович Солоневич 14 января 1891 года в крестьянской семье. Отец Лукьян Михайлович Солоневич (1866 — после 1935) и мать Юлия жили вместе недолго. Вскоре после рождения второго сына, Бориса, семья распалась. Сыновья Иван и Борис остались с отцом.

Иван был отдан учиться в гродненскую гимназию. Печататься он начал, будучи гимназистом в газете «Северо-западная жизнь», издававшейся его отцом. Начальный период политического опыта и писательства во многом сформировал его убеждения. Позже, уже в эмиграции, Солоневич представил читателям портрет времени своей юности и жизни в Минске: «Политическая расстановка сил в довоенной Белоруссии складывалась так. Край — сравнительно недавно присоединенный к Империи и населенный русским мужиком. Кроме мужика русского там не было почти ничего. Наше белорусское дворянство очень легко продало и веру своих отцов, и язык своего народа, и интересы России. Тышкевичи, Мицкевичи и Сенкевичи — они все примерно такие белорусы, как и я. Но они продались. Народ остался без правящего слоя. Без интеллигенции, без буржуазии, без аристократии — даже без пролетариата и без ремесленников. Выход в культурные верхи был начисто заперт польским дворянством. Граф Муравьев не только вешал. Он раскрыл белорусскому мужику (например, отцу Ивана Солоневича. — М. С.) дорогу хотя бы в низшие слои интеллигенции. Наша газета опиралась и на эту интеллигенцию — так сказать, на тогдашних белорусских штабс-капитанов: народных учителей, волостных писарей, сельских священников, врачей, низшее чиновничество» (Наша газета. 1939. №35).

На политическую арену И. Л. Солоневич вышел, по своему утверждению, в 1910 году. Это было время, когда во главе русского правительства стоял П. А. Столыпин, когда в стране заседала III Государственная Дума. Это было время укрепления русского имени на окраинах. Борьба за русское дело в западном крае была достаточно опасна, особенно после убийства П. А. Столыпина в 1911 году. Все враги русские снова подняли свои головы и воспряли духом. Два или три раза, как пишет И. Л. Солоневич, ему пришлось отстаивать с револьвером в руках свою типографию от еврейских революционеров. Однажды пришлось даже сделать несколько выстрелов в воздух, которые враз образумили толпу.

Здесь же, в газете «Северо-западная жизнь», Иван Солоневич познакомился с будущей женой Тамарой Владимировной Воскресенской (1894 — 1938), дочерью офицера. Она окончила с золотым шифром казачий институт благородных девиц в Новочеркасске, а затем Высшие женские курсы в Петербурге. В Минск Тамара Владимировна была направлена преподавателем французского языка женской гимназии. С редакцией «Северо-западной жизни» она стала сотрудничать в связи с шумным процессом Бейлиса, ибо черпала материалы статей у своего дяди Алексея Семеновича Шмакова (1852 — 1916), известного знатока еврейского вопроса.

Женившись на Тамаре Владимировне, Иван Солоневич переезжает в Петроград, и через три месяца у них рождается сын Юра. (Он жив до сих пор и, по сведениям аргентинской газеты «Наша страна», пишет сейчас воспоминания об отце.) В Петрограде Иван Лукьянович поступает на юридический факультет университета и устраивается на работу в известнейшую тогда газету «Новое время»: он делал обзоры провинциальной печати, работал в отделе информации.

В это время Солоневич был призван в Лейб-гвардии Кексгольмский полк, но на фронт его не послали, ибо был близорук и носил очки. В школу прапорщиков не пустили, потому как «был слишком косноязычен», по его собственным словам.

Наступил февраль 1917 года.

«Рухнуло, — так считал И. Л. Солоневич, — совершенно по пустяковому поводу. Обалделые толпы на Невском. Совершенно очумелые генералы в министерствах и штабах. Панически настроенная солдатня, для разгона которой довольно было бы одного кавалерийского полка. И одного сильного человека, который повел бы этот полк. Не оказалось ни одного человека и ни одного полка. Кабацкая сутолока в Таврическом дворце. Торжествующий и в то же время насмерть перепуганный Милюков. Честная сваха Керенский, сватающий пролетарского жениха к буржуазной невесте. Великие князья с красными бантами. Совершенно растерянное офицерство. Ни одной твердой опорной точки. Ничего. Даже разговаривать — и то не с кем. Одни большевики ясно и четко знают, чего хотят и к чему они идут. Таинственные агитаторы, выплывшие неизвестно откуда. Бессмысленная стрельба на улицах. Бессмысленные, случайные жертвы. У контрреволюционеров никаких пулеметов не было, и все «жертвы», которые несколько позже были так торжественно похоронены на Марсовом поле, — это все жертвы случайной стрельбы, разграбленных оружейных магазинов, мальчишеской игры с оружием» (Наша газета. 1939. №36).

Бессмысленность и случайность стали управлять человеческой жизнью в России после Февральской революции. Жизнь самого Солоневича отныне вплоть до побега из СССР напоминала бы странную авантюру, если бы не хождения по кромке, если бы не постоянный риск попасть в руки ЧК.

Студенты-спортсмены, среди которых был и И. Л. Солоневич, для поддержания порядка организовали студенческую милицию. Солоневич был начальником Васильевского отдела этой милиции. Во время корниловского мятежа 1917 года он находился при атамане Дутове представителем от этого спортивного студенчества. Дутов со своими казаками должен был поддержать мятеж в Петрограде. Представляя организованных (около 700 человек) и отлично тренированных спортсменов-студентов, Солоневич просил у Дутова оружия. Атаман потребовал не вмешиваться гражданских в военные дела. Сам же ничего не смог сделать, так как «казачки» вместо Петрограда поскакали на Тихий Дон. Мятеж, как известно, не удался; силы студентов не были использованы.

С приходом большевиков к власти, с началом гражданской войны братья Иван и Борис Солоневичи ушли из красного Петрограда на белый юг, в Киев. Они работали на белых, добывали секретную информацию, ежедневно рискуя жизнью. (Как узнал позже Иван Солоневич, эту информацию в белых штабах никто не читал.) В 1920 году всю семью Солоневичей забирали в одесскую ЧК, после выхода откуда вновь — сотрудничество с белыми. Однако эвакуироваться вместе с ними Ивану Солоневичу помешала болезнь — сыпной тиф.

На юге И. Л. Солоневич задержался до 1926 года, работая «по спортивной части» в советских профсоюзах. В частности, в 1923 году он служил спортивным инструктором в Одесском продовольственном губернском комитете.

В 1926 году, переехав в Москву, И. Л. Солоневич снова в профсоюзах. Во все время жизни под Советами его не покидало желание убежать из «коммунистического рая». Но пока же приходилось делать доклады о спорте и готовился к побегу из СССР. По свидетельству самого И. Л. Солоневича, он сделал более 500 докладов, через что лишился напрочь своего «косноязычия».( 1 )

Первый побег был неудачным — Солоневичей выдали. Уже в поезде братьев скрутили «огэпэушники» и отправили в концентрационный лагерь. Претерпев всевозможные страдания советских лагерей, пройдя Соловки и Свирский лагерь, Солоневичи смогли бежать из последнего в июне, а 14 августа 1934 года Иван Солоневич с сыном Юрием удачно перешли финскую границу. Брат Борис сделал это двумя днями раньше. Попав в Финляндии в фильтрационный лагерь, Иван Лукьянович, взяв взаймы карандаш и бумагу, начал описывать все то, что пережил в СССР. Из этих записок затем составилась знаменитая книга «Россия в концлагере», принесшая автору мировую славу и финансовую независимость.

«Россия в концлагере» писалась два года. Параллельно этому Солоневич разгружал мешки и бочки в гельсингфорском порту.

Солоневич рвался в бой с коммунистами, хотел издавать газету. Но в Финляндии это было невозможно — экономически (лесной экспорт) и территориально она была связана с СССР. Финские власти не разрешили издание. Через товарища Бориса Солоневича, капитана Фосса, удалось достать визу в Болгарию. Примерно тогда же надеющийся ввести в свою орбиту И. Л. Солоневича П. Н. Милюков публиковал отрывки «России в концлагере» в своей парижской газете «Последние новости». Но И. Л. Солоневич не желал связывать своего имени с изданием Милюкова, полагая очень существенной его роль в крахе Империи.

«Россия в концлагере» разошлась при жизни И. Л. Солоневича в полумиллионе экземпляров на добром десятке языков мира. Гонорары с иностранных изданий позволили писателю начать издавать в 1936 году в Софии газету «Голос России». Направление и тематику газеты определяла фраза, вынесенная на первую страницу: «Только о России». (Первый номер вышел 18 июня 1936 года, а последний — 9 марта 1938 года.) «Голос России» воспринимали как газету всех Солоневичей. В ней печатались все четверо представителей семьи Солоневичей: сам Иван Солоневич задавал тон и идеологическое направление изданию; брат Борис, талантливый писатель, публиковал свои романы и статьи; жена Ивана Солоневича Тамара Владимировна печатала свои «Записки советской переводчицы»; сын Юрий опубликовал «Повесть о 22-х несчастьях». Иван Солоневич старался организовать на основе кружков любителей газеты «Голос России» сплоченную организацию народно-монархического направления. Он хотел воспитать тот здоровый монархический слой общества, который смог бы, вернувшись в Россию, встать во главе возрождающегося Отечества. «Я, — говорил И. Л. Солоневич, — единственный подсоветский свидетель, проповедующий монархизм от имени подсоветского мужика. Я — один из очень немногих людей эмиграции, которые от Монархии не имели ровно ничего… кроме строительства Российской Империи. Моего монархизма не поколебали даже и августейшие «мужики» (Григорий Распутин. — М. С.). Я — единственный из подсоветских свидетелей, пытающихся организовать какой-то, пока хотя бы только психологический, мост (выделено мной. — М. С.) между теми, кто сидит в колхозах и концлагерях советского ада, и теми, кто сидит в такси и в лабораториях зарубежного рассеяния» (Наша газета. 1939. №36).

Подобная деятельность не осталась незамеченной советской властью: 3 февраля 1938 года в редакции «Голоса России» прогремел взрыв. Погибли жена Ивана Солоневича Тамара Владимировна и секретарь Николай Петрович Михайлов. Издание «Голоса России» вскоре прекратилось.

Иван Солоневич переезжает в Германию. Здесь он мог быть уверенным, что его не достанут коммунисты. Находясь в Германии, он организовал в Болгарии новое издание — «Нашу газету». (Первый номер вышел 19 октября 1938 года, последний — 18 января 1940 года.), где продолжил свою писательскую борьбу…

Литературная манера Ивана Солоневича, своеобразна и рационалистична, у него нет схем, систем или других «научных» и книжных атрибутов. Его книги и статьи это слепки с социальной психологии социалистических, национал-социалистических и просто демократических обществ ему современных, которые он изучал и знал изнутри, живя в них. И. Л. Солоневич в некотором роде социальный испытатель, изучавший не по своей воле социалистические общества России и Германии, и знавший их не по книгам, а в их реальной жизни, поэтому в его книгах и статьях нет клеветы или лжи, а есть лишь констатация лично увиденного и лично пережитого, это свидетельство из первоисточника о социализме, каков он есть в его жизненных реалиях. При этом он имел возможность сравнивать гитлеровский Рейх со сталинским СССР, дореволюционную Империю с после революционной Россией. «Я должен сознаться, — говорил Иван Солоневич, — совершенно откровенно: я принадлежу к числу тех странных и отсталых людей, русских людей, отношение которых к русской монархии точнее всего выражается ненаучным термином: любовь» (Великая фальшивка Февраля. Буэнос-Айрес, 1954, с. 153).

Отказ от монархии для Солоневича был равен отказу от тысячелетней русской истории, поэтому монархия в СССР для него была светом в «темном царстве», чаянием нормальной, спокойной, тихой и налаженной жизни, когда каждый занимается своим делом, а не когда все занимаются сразу всем, да еще и с катастрофическим энтузиазмом. «Народ, в его целом, — писал И. Л. Солоневич, — править не может — как не может «весь народ» писать картины, лечить зубы, командовать армиями, проектировать мосты. Здесь нужен «специалист», которому народ будет доверять. В наших русских условиях таким «специалистом» был Царь» (Родина № 3, 1940).

Судьба Ивана Солоневича удивительна, его, редко как еще кого-нибудь, носило по свету. Он попадал в места наибольшего социального движения, как будто бы для того, что бы оставить о них свои впечатления-свидетельства. И почти обо всем этом своем пути Иван Солоневич написал либо книги, либо статьи. На все есть его письменные «фотографии», сделанные его профессиональной рукой с сорокалетним репортерским стажем.

Уникальное время, уникальный свидетель и уникальный писатель…

Солоневич пожалуй самый современный писатель из классиков русского консерватизма. Он единственный прожил полновесных семнадцать лет в большевистской России, прошел лагерь, прошел семь лет нацизма в Германии — это опыт уникальный и крайне интересный для нас сегодня опыт, когда под «национальным возрождением» — хотят протащить его суррогат, либо в виде национал-социализма, либо под личиной коммуно-социализма.

Эти суррогаты, одного социалистического происхождения — стремятся подмять под себя национальное возрождение России. «Настоящая угроза будущему России, — писал Иван Солоневич, — если исключить внешние опасности — заключается только и исключительно в тех последышах ВКП(б), которые под всякими «национальными» и даже «демократическими» восклицательными знаками продолжают нынешнюю традицию ВКП(б)» (Великая фальшивка Февраля. Буэнос-Айрес, 1954, с. 158).

Действительно иной раз видя либеральные безобразия, живя в гуще этого гнусного болота, вспомниться, что-либо светлое и из прошлого «светлого будущего», чаще всего правда из личной жизни, а не общественной или государственной.

Эту «грусть» хорошо излечивают книги Ивана Солоневича (Особенно такие как «Россия в концлагере», «Диктатура сволочи», «Диктатура импотентов»). Его вообще надо читать и перечитывать, всякий раз как наседает подобная «грусть» по социалистическим временам прошлого. Лекарство это безотказное, для всякого здорового человека.

И.Л. Солоневич как здоровый и гармонически развитый человек желал жить на родине, в семейном кругу и заниматься любимым делом. Все эти естественные желания его были вдруг разрушены революцией. Пережив две революции (февральскую и октябрьскую), две мировые войны, десяток арестов, три смертных приговора, семнадцать лет в социалистической России и семь лет в национал-социалистической Германии, потеряв любимую жену, Иван Солоневич прошел все, что можно было пройти человеку. Его опыт, опыт его поколения вряд ли можно сравнить с опытом любого другого поколения. Все что можно пережить человеку в этом мире, это поколение пережило и не по одному разу. Только очень сильные люди, как Иван Лукьянович, могли не погибнуть, не сломаться, да еще и пытаться влиять на события своего уникального времени.

Семи пудовый богатырь с добродушной улыбкой, не потерявший благожелательности и вкуса к жизни — Иван Солоневич являет собой особый тип оптимистического политического публициста. Отвергая всякую философию и любые системные доктрины, он подчеркнуто прост и доходчив в своих книгах и статьях. Не будучи балагуром-рассказчиком или писателем-эстетом, для которых основной задачей являлось желание произвести впечатление своими текстами, он своей главной целью ставил необходимость достучаться до читателя. Для Ивана Солоневича публицистический текст это действенное оружие, всегда направленное своим творцом точно в цель. В своих сочинениях он вел простой разговор с читателем, разговор бывалого и сильного человека, который убежден в своей правоте, проверенной многими испытаниями и многолетней борьбой.

Революцию, по мнению И. Л. Солоневича, чаще всего описывали с «преобладанием романа над уголовной хроникой», всегда пытаясь выдумать какой-нибудь литературный ход, чтобы чистую уголовщину прикрыть благородной идеальной романтикой или хотя бы разбавить кровавую реальность флером вымысла. И. Л. Солоневич называл такой подход бессовестным.

Происходя из крестьянской семьи, будучи спортсменом, человеком прямодушным и физически крепким, Иван Солоневич был трезвым в своих суждениях и оценках, не вынося никакого вымысла и ни какого приукрашивания действительности.

Его публицистика не носит научный характер, для него вообще «после научностей Гегелей и Марксов термин научность принимает явно скандальный характер». Критерием его публицистики является здравый смысл.

Главное, и весьма редкое среди писателей, достоинство Ивана Солоневича в том, что свои знания о мире он постигал не столько из книг, сколько из своей сложной жизни. При этом он внимательный наблюдатель, писатель-фотограф, копиист, смогший снять с коммунистической натуры слепок не искажая всего разнообразия сложнейшей социальной жизни советской страны.

Попав в среду русской эмиграцию, он не мог никак понять и заведомо предполагать, что ему могут не поверить и обвинить в чрезмерном сгущении красок: «Я считал, — пишет он, — и считаю, что ненависть к строю, который отправляет в могилу миллионы людей моей родины, — это не только мое право, но и мой долг» (Россия в концлагере. Буэнос-Айрес, 1959, вып. 4, с. 120).

Есть ли действительно у Солоневича какая то особая ненависть к коммунистам? По отношению к людям это никак не заметно, но к идее коммунизма отношение у него крайне отрицательное.

На чем же оно основано? Да прежде всего на опыте, на опыте семнадцати лет жизни в советской стране, на опыте многочисленных арестов, на опыте разрухи, голода, физического и морального террора. «Жизни нет» говорит один из его героев книги «Россия в концлагере», и это выражает сущность состояния и самого Ивана Солоневича.

Его героическая и энергическая фигура ни как не вписывалась в кладбищенскую тишину советской нормы.

Человек слова и дела, человек, которому было тесно в эмигрантской среде, И. Л. Солоневич ожидал скорейшего возвращения на Родину при скором падении большевизма. Боязнь не успеть, быть не готовым к последнему бою с большевизмом заставила работать его на предельных скоростях. Уже через год, в 1939 году, начинает печататься очередная его книга «Белая Империя». До января 1940 года в «Нашей газете» были опубликованы две главы из этого сочинения: «Дух народа» и «Монархия» (последняя была напечатана не до конца). С началом Второй мировой войны издавать газету стало значительно труднее, и она прекратила свое существование. И. Л. Солоневич пытается в 1940 году начать издание в Болгарии журнала «Родина», но невозможность этого предприятия стала очевидна после нескольких номеров.

Всю Вторую мировую войну И. Л. Солоневич прожил в Германии, в провинции. Его желание объяснить немцам, что с Россией воевать не надо, что не стоит обманываться вывеской СССР, что в этом государстве живет все тот же русский народ, не нравилось властям Германии, и гестапо установило за ним наблюдение.

После войны он попал в зону, контролируемую западными союзниками, где бедовал, по-видимому, до 1947 или 1948 года, когда переехал в Аргентину. Прибыв в Буэнос-Айрес, И. Л. Солоневич принялся за новое издание. 18 сентября 1948 года начинает выходить газета «Наша страна», благополучно издающаяся до сих пор. Там же в Аргентине, он издал свой последний и главный труд своей жизни — «Народную монархию»…

Умер Иван Лукьянович Солоневич 24 апреля 1953 года в итальянском госпитале в Монтевидео после сделанной ему операции рака желудка.

Представляя собою тип имперского консерватора, Иван Лукьянович Солоневич стремился через консервативную революцию или военный переворот идти к традиционному, православно-монархическому обществу. И. Л. Солоневич полагал, что Империя наиболее полно отвечает высшим запросам человека как существа нравственно свободного, разумного и общественного. Империя способна обеспечить человеку наибольшую широту свободного и индивидуального самоопределения в условиях общегосударственного существования. Он глубоко был уверен, что «после падения большевизма только Царь спасет Россию от нового партийного рабства».

«У меня, — пишет он, — нет ни малейшего сомнения не только в том, что монархия лучший выход для России, но что монархия для России — есть также и неизбежность.

Вера в монархию для меня такая же само собой разумеющаяся вещь, как вера в Господа Бога: ни без того, ни без другого — Россия восстановлена быть не может…» (Наша газета № 3, 1938).

1. Иван Лукьянович активно занимался спортом, тогда только зарождавшимся еще в Российской империи. Начав с участия в спортивных занятиях польского «Сокола» (1908-1910), он стал одним из организаторов витебского русского «Сокола», а потом работал в первом петербургском «Соколе». Спорт постепенно приносил ему успех и известность. Так, в 1914 году Иван Солоневич занял второе место на всероссийских состязаниях по поднятию тяжестей. Он боролся в балагане, преподавал гимнастику, играл в футбол. Именно интерес к спорту дал Солоневичу «нейтральную» работу при Советах. Ему принадлежат брошюры: Календарь профсоюзного физкультурника. М., 1928. Гиревой спорт. М., 1928. Тяжелая атлетика. М., 1929. Всесоюзный двухнедельник физкультуры профсоюзов. Сборник руководящих материалов. М., 1929. Внекружковая работа по физкультуре в профсоюзах. М.-Л., 1931. Летние физкультурные лагеря. М.-Л., 1931.

Смолин М.Б.
Кандидат исторических наук