Главная / Революция и Гражданская война / Юрий Булычев «Гонения на Православие после большевистского переворота, сопротивление руководства Церкви и церковного народа богоборческой власти»

Юрий Булычев «Гонения на Православие после большевистского переворота, сопротивление руководства Церкви и церковного народа богоборческой власти»

kustodiev_bolshevikБольшевистский переворот радикально изменил ситуацию в стране. Агрессивный, идеологически обоснованный и последовательный атеизм большевистского государства поставил Русскую Церковь перед ранее невиданным врагом внутри самой России. Врагом, который поднял на борьбу с Православием все антиправославные стихии, накопившиеся в российской жизни. Врагом, который, стал претендовать на полное овладение верою, умом и душой человеческими и на создание совершенно нового, полностью обезбоженного «партийного», «советского» человека.

В этом отношении идеология большевиков, как мы уже ранее замечали, имела много общих черт с вероисповеданиями антихристианских сектантов. М. Агурский справедливо говорит о глубоких религиозно-нигилистических корнях большевистского мировоззрения и о его типологическом сходстве с радикальным дореволюционным сектантством. «Массовое движение религиозного нигилизма, — пишет Агурский, — подрывало основы дореволюционного строя и сыграло выдающуюся роль в революции 1917 г., как в Феврале, так и в Октябре. Религиозный нигилизм сектантов и большевизм быстро обнаружили общность интересов, несмотря на кажущуюся противоположность. Она прежде всего проявилась в стремлении к полному разрушению старого мира и к замене его новым мессианским центром Земли. Большевики вряд ли сознавали, какого союзника имеют они на своей стороне.

Рассматривая поддержку большевиков радикальными сектантами, нельзя обойти молчанием и их поддержку другими сектами, не отличающимися религиозным нигилизмом, как, например баптистами, евангелистами, адвентистами Седьмого дня. Последние, например, считали, что на Ленине почиет благодать Божия…

Гонения на Церковь, начавшиеся после Октября, нельзя списывать на одних лишь большевиков, которые были их инициаторами. В них проявлялась также долго сдерживаемая ненависть сектантской России к Православию» [1] .

Русская Церковь оказалась далеко не готовой к решительному отражению натиска антиправославной стихии. Поместный Собор 1917-1918 гг., хотя и восстановил патриаршество, подведя итог более чем 200-летнему синодальному периоду, не мог предусмотреть коренное изменение социально-политических обстоятельств бытия Русской Церкви и заложить крепкую основу ее дальнейшему существованию. Деятельность собора была пресечена Октябрьской революцией, процесс истинного обновления русского православия оказался остановлен в самом начале и патриаршая Церковь попала в несравненно худшие внешние условия, чем были условия синодального периода.

Сразу же после прихода к власти большевики начали организацию борьбы с Церковью. Стремясь оторвать от нее молодое поколение, они поощряли всякого рода хулиганские бесчинства морально разложившихся элементов и подростков в дни православных праздников. Эти безобразия, получившие названия «Красная пасха» или «Красное рождество», сопровождались пародированием богослужения, осквернением икон, нападениями на крестные ходы. После создания в 1918 г. Российского коммунистического союза молодежи, партия стала более организованно руководить движением молодых безбожников. В конце 1921 г. в Москве появилась газета «Безбожник», а в апреле 1925 г. на съезде сторонников этой газеты был образован Союз воинствующих безбожников. Во главе этого союза стоял Центральный совет, которым много лет бессменно руководил циничный деятель Емельян Ярославский (М.И. Губельман).

12 июня 1922 г. советское правительство ввело принцип регистрации всех религиозных обществ, ставя их вне закона без такого рода регистрации, обусловливаемой определенными политическими требованиями. Понимая, что борьба с Православием в России требует времени и больших усилий, коммунистические правители брали курс на последовательное вытеснение Церкви из всех сфер общественной и культурной жизни, на поэтапное закрытие храмов и монастырей, что должно было привести к омертвлению в стране церковного духа и его окончательному угасанию.

Служители Церкви отдавали ясный отчет в роковом для судеб Православия мистически темном, богоборческом существе духа большевистского государства. Уже в январе 1918 г., в знак протеста против жестокого большевистского насилия и глумления на церковными святынями, по всей стране с благословения Патриарха двинулись крестные ходы, в которые войска отказывались стрелять и которые основательно напугали новые властителей, еще не успевших создать аппарат тоталитарной диктатуры. Интересно заметить, что епископ Тобольский Гермоген, вопреки угрозам большевистских начальников, возглавил крестный ход в Тобольске. Громадные толпы народа собрались возле стен Тобольского Кремля у дома, где в заточении находилось царское семейство. Со стены люди могли видеть в окнах лица Государя, Государыни, Царевен и Цесаревича. Владыка Гермоген, остановивший крестный ход напротив царских окон, подошел к краю стены, высоко поднял крест и благословил будущих священномучеников.

19 января 1918 г. Патриарх Тихон подписал свое послание, в котором призвал православных к активному сопротивлению большевикам, как богоборческой власти. Патриарх предавал анафеме творцов беззакония и призывал верующих стать на защиту оскорбляемой и угнетаемой Церкви. Послание намечало программу действия для клириков и мирян, посредством отказа от сотрудничества с новым режимом, путем организованного сопротивления богоборческим усилиям новой власти. Однако конечная цель православного противостояния большевикам — восстановление законной царской власти, в соответствии со священной, утвержденной на Великом Московском Соборе 1613 г. Грамотой — в Послании отсутствовала [2].

То, что Церковь более решительно не возглавила сопротивление большевикам и не подняла народ на защиту Веры, Царя и Отечества, думается, достаточно понятно из рассмотрения особенностей церковной жизни перед революцией. Однако весьма глубоким и исторически значительным обстоятельством того времени явилась патриотическая позиция Патриарха по вопросу о Брестском мире, осуждение им расстрела царя и большевистского террора. В годовщину Октябрьской революции Патриарх обратился к Совету Народных Комиссаров с обличением, где говорил следующее:

«Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне, так как вы стремитесь руками русских рабочих и крестьян доставить торжество призраку мировой революции.

Не России нужен был заключенный вами позорный мир с внешним врагом, а вам, задумавшим окончательно разрушить внутренний мир. Никто не чувствует себя в безопасности; все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, выселений, ареста, расстрела… Бесчеловечная казнь отягощается для Православных лишением последнего предсмертного утешения — напутствия Св. Тайнами, а тела убитых не выдаются родственникам для христианского погребения».

Вскоре после распространения Послания Патриарх был подвергнут домашнему аресту. Только в следующем году, после неоднократных ходатайств и поручительства членов Священного Синода большевики предоставили Патриарху свободу.

Период 1919-1920 гг. стал для Церкви временем новых испытаний. С начала 1919 г. большевики стали активно закрывать монастыри, национализировать церковное имущество, начали кампанию по вскрытию мощей. До осени 1920 г. было вскрыто 63 раки с мощами, а к концу этого же года закрыто 673 монастыря. Завершилась национализация церковного имущества.

Для решающего удара по Церкви большевики использовали ситуацию голода, разразившегося в результате безрассудной коммунистической политики и охватившего к концу 1921 г. 23,2 млн. человек в Среднем и Нижнем Поволжье. Хотя руководство Церкви стремилось оказать посильную помощь голодающим, большевистскую власть не устраивало добровольное участие клира и православной общественности в борьбе с голодом. 23 февраля 1922 г. ВЦИК издал постановление о принудительном изъятии всех без исключения церковных ценностей в пользу голодающих. Этот шаг был нужен коммунистам для того, чтобы лишить храмы их литургических святынь, без которых было бы невозможно совершать Богослужение. Патриарх решительно воспротивился этой святотатственной акции. В ряде мест произошли столкновения верующих с изымателями церковных святынь. Власти, воспользовавшись этими событиями, начали репрессии против участников волнений и священнослужителей. До середины лета 1922 г. власти организовали по делам об изъятии церковных ценностей 55 трибуналов и привлекли к ответственности 732 человека. Над церковным руководством вновь нависло обвинение в контрреволюционной деятельности. На судебном процессе в Москве в качестве свидетеля фигурировал Патриарх Тихон. В итоге судилища 11 человек было приговорено к расстрелу. А самого Патриарха было решено привлечь к уголовной ответственности. 19 мая он под охраной был заточен в Донском монастыре.

Самый крупный процесс по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей состоялся летом 1922 г. в Петрограде, где произошли массовые волнения. Власти обвинили в организации беспорядков митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина, профессора Ю.П.Новицкого и десять других клириков и мирян. Главным обвинителем организаторы процесса выдвинули будущего лидера обновленческого движения священника А.Введенского, но на суде Введенский выступить не мог по мнимой или действительной болезни. По приговору трибунала, митр. Вениамин, архимандрит Сергий, профессор Ю.П. Новицкий и И.М.Кошаров были расстреляны в ночь с 12 на 13 августа.

Давление на православных священнослужителей и мирян со стороны большевистской партии возрастало и в связи с непримиримой позицией, занятой по отношению к советской власти руководством Русской Церкви за рубежом. Следует напомнить, что по инициативе Временного Церковного Управления в Сремских Карловцах в Югославии был созван 5 декабря 1921 г. Первый Русский Всезаграничный Собор, большая часть которого приняла «Обращение к Православным Русским беженцам за границей» антибольшевисткого и монархического характера. Советские власти заставили Патриарха Тихона подписать заявление с осуждение Карловацкого Собора, что полагало начало превращению Русской Церкви в узко ритуальное политически зависимое от атеистического государства учреждение, лишенное деятельного традиционного духа, активного нравственного сознания и влияния на общественную жизнь.

25 марта (7 апреля) 1925 г. Патриарх Тихон скончался, оставив православным завещание примириться с советской властью, в подлинности которого историки сомневаются. 30 марта Первосвятитель был погребен в Донском монастыре. Пять дней верующие люди непрерывным потоком шли сюда прощаться с Патриархом. Но после смерти его церковные нестроения приобрели еще большую остроту. На основании предсмертного послания Патриарха Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий стал строить политику дальнейших уступок властям, поведшую по пути ослабления духовно-нравственной самостоятельности Церкви. Во внутрицерковной жизни же стал разрастаться раскол, начатый «обновленцами».

[1] Агурский М. Идеология национал-большевизма. С.26-27.

[2] Между тем Соборная Грамота 1613 г. отождествляла преступление против Государя с преступлением церковным, направленным на расстройство религиозно-общественной жизни русского народа. Грамота содержала вечную клятву, нерушимую в будущие лета и в роды для каждого православного, блюсти православное самодержавие, угрожая всякому, кто пойдет против Постановления Собора проклятием в сим и нынешнем веке, отлучением от Церкви и наказанием по законам государственным, как раскольника Церкви Божией и всего православного Христианства, мятежника и разорителя Закона Божия.