Юрий Булычев «Анализ мифологических оснований советского сознания А.Ф.Лосевым»

Лосев Алексей Федорович (10 (22) сентября 1893 года, Новочеркасск — 24 мая 1988 года, Москва) — русский философ и филолог, видный деятель советской культуры.

Нечто подобное тому, что А.Платонов совершил в области художественного творчества, в сфере философско-публицистического сознания к началу 1930-х годов сделал А.Ф.Лосев.

Алексей Федорович Лосев (1893-1988) является выдающимся русским мыслителем и ученым, «последним из могикан» отечественной религиозной философии начала ХХ в. Он родился в Новочеркасске в семье преподавателя гимназии, впоследствии скрипача и дирижера губернских оркестров. Мать Лосева была дочерью священника и одна воспитала своего сына, так как отец рано оставил семью. В раннем детстве будущий философ много времени проводил в доме своего деда-священника, который приобщил внука к жизни православного храма. Яркие и теплые детские впечатления Алексея оказались тесно связаны с музыкой колокольного звона, церковного песнопения, таинственным мерцанием свечей и лампад, запахом воска и ладана, духовной трепетностью молитвы. Впоследствии, став зрелым мыслителем, Лосев проникновенно скажет в одной из своих книг, что едва мерцающая в темноте перед образом лампадка есть символ искреннего, теплого и часто горячего человеческого сердца, объятого тьмой небытия и взыскующего подлинного бытия, способного осветить жизнь, а воск церковных свечей суть выражение кроткой любви, мягкосердия и чистоты.

Окончив классическую гимназию с золотой медалью ( а параллельно — музыкальную школу по классу скрипки), Алексей поступил в Московский университет, совершенствовал свои знания в Берлине. В 1915 г. он закончил историко-филологический факультет по двум отделениям: классической филологии и философии. В 1919 г. на Всероссийском конкурсе Лосев избирается профессором классической филологии Нижегородского университета, пишет статьи и читает лекции о музыке. В начале 20-х годов становится действительным членом Государственной Академии художественных наук и профессором Государственного института музыкальной науки. Философское и жизненное мировоззрение ученого формируется под влиянием участия Лосева в двух объединениях философов: Психологическом обществе при Московском университете и Религиозно-философском обществе памяти Вл.Соловьева, где участвовали Е.Н.Трубецкой, П.А.Флоренский, Н.А.Бердяев, Вяч. Иванов, С.Н.Булгаков и другие известные мыслители. После запрета этого объединения большевиками, Лосев включается в работу Вольной Академии духовной культуры, основанной Бердяевым.

Следует отметить, что Лосев оставался глубоко православным человеком. В 20-е годы он имел духовного отца со святой горы Афон — архимандрита Давида, который являлся настоятелем афонского Андреевского скита и строителем Андреевского подворья в Петрограде. 3 июня 1929 г. архим. Давид постриг Алексея Федоровича и его жену Валентину Михайловну, которые стали монахами в миру Андроником и Афанасией. В это время Лосев жил глубоко церковной жизнью вместе с прихожанами храма Воздвижения Креста Господня, где мыслитель был регентом, пел, читал и звонил в колокола. Лосев был очень хорошим звонарем, не признавал излишне художественного партесного пения, предпочитая духовно строгие знаменный и соловецкий распевы [1] .

В 1927 г. выходят оригинальные, глубокие сочинения мыслителя «Античный космос и современная наука» и «Философия имени». В названных книгах Лосев подвергает философскому осмыслению платонизм, типологию античной и новоевропейской культуры, сущность имени и вообще природу слова, опираясь на православную богословскую традицию и мистический опыт имяславия. Оформляется своеобразное лосевское воззрение, в рамках которого мир представляется и мыслится как конкретно-духовная, личностная, полная глубочайшего идеального смысла и действительного бытия реальность, энергийно отражающая в себе духовное существо запредельной миру Божественной Личности. В этой своей работе философ руководствовался идеями П.А.Флоренского о Мифе, Символе, Лике, Магическом Имени, как конкретно-духовной, организующей и направляющей силе бытия. Великую заслугу Флоренского Лосев видел в том, что тот понял платоновскую идею не логически, не абстрактно-теоретически, но в качестве живого лика, отражающего в игре световых лучей свою внутреннюю, сокровенную жизнь. «Такое понимание платоновской идеи, — заключал философ, — дало возможность Флоренскому близко связать ее с интуициями статуи, и, в частности, с изображением богов и употреблением их в мистериях. Понимание Флоренского воистину можно назвать мифологическим и в полном смысле магическим пониманием, потому что ни Гегель, ни Наторп, давшие до Флоренского наиболее яркие и ценные концепции платонизма, не дошли до Идеи как самостоятельного мифа, как лика личности, а только дали — самое большее — логическую структуру мифа» [2] .

На базе наследия Флоренского, Лосев развивает понимание мира как живой, мифолого-символической стихии имени и именования. Такое мировоззрение было диаметрально противоположно бесчеловечному, безличному, бездушному, новоевропейскому «научному мировоззрению», а вместе с ним официальному позитивизму и материализму большевиков. Не приемля всякого рода обыденной пошлости, безличности и бесчеловечности, Лосев решительно отрицает подобную картину мира как ложную, превратную мифологию. Мир без конца и предела, без формы и смысла существования; мир, состоящий из мельчайших атомов, вечно двигающихся по точнейшим и абсолютнейшим законам, создавая нерушимую и железную скованность вечного и неумолимого механизма; мир — труп, в котором отсутствуют сознание и душа; мир, в котором мы лишь незаметная песчинка, никому не нужная и затерявшаяся в бездне и пучине таких же песчинок, как и наша Земля; мир, в котором все смертно, ничтожно кроме великого движения истории против души, сознания, религии к «светлому будущему» человечества, воздвигаемому как механическая и бездушная вселенная на вселенском кладбище людей, — разве это не миф? — вопрошал мыслитель на страницах «Философии имени». «…Я спрашиваю, — восклицал он, — разве это не мифология, разве это не затаенная мечта нашей культуры, разве мы можем умереть, мы, новая Европа, не положивши свои кости ради торжества материализма?» [3]

В 1930 г. была опубликована книга «Диалектика мифа», определившая всю дальнейшую жизнь философа. В этой работе Лосев продолжает развитие понятия о мифе как жизненной реальности, энергично выражающей личностное начало и представляющей чудесную, в словах данную личную историю. Миф есть чудо, точно так же, как чудом и мифом является реальный Божий мир. Поэтому, утверждает философ, человек бессилен преодолеть мифологическую природу мира и собственного сознания. Всякого рода претензии на внемифологическое «научное», атеистическое мировоззрение есть ложная установка, порождающая самые извращенные формы общественной жизни и мысли. Человек призван отказаться от борьбы с мифом и признать истину традиционного религиозного мифологизма как подлинного духовного основания культуры. Истинная, ясно осознанная, абсолютная мифология есть идеально-духовное религиозное ведение Личностного Бога, осуществляющееся лишь в русле Православия.

С точки зрения Лосева, западноевропейская дурная мифологичность, с присущими ей агностицизмом, рационализмом, позитивизмом, зарождается в лоне католичества. Утвердив свое Filioque, то есть принцип исхождения Св. Духа от Отца и Сына, Западная Церковь оттеснила Отца, как сверхсмысловое, сокровенное лоно бытия и смысла, на второй план, а на первый выдвинуло начало оформленности, словесности, ограниченности. Но именно такую смысловую сферу, которая не уходит корнями в сверхсмысловое лоно, называют рационалистической. Поскольку исходить от Сына — значит исходить из Разума, выводить все знание логическим путем, постольку Filioque есть рационализм, возникающий на почве человеческого стремления отнять свою духовную природу у Бога и сделать самого себя всецело самостоятельным, утверждает Лосев в «Диалектике мифа». В книге же «Очерки античного символизма и мифологии» он решительно утверждает, что «католичество есть язычество в христианстве» и что » православное учение о Святой Троице так же отличается от католического Filioque, как вселенско-ликующее умозрение колокольного звона, от сдавленно-субъективного торжества универсально-личной самоутвержденности органа, как простота и умная наивность византийского купола от мистических капризов готики, как умиленное видение иконного лика от нескромного осязания и зрительного взвешивания статуи.» Принципиальная духовно-стилевая несовместимость католицизма и Православия, на взгляд Лосева, выражается как их взаимной антипатией, так и различными формами их извращения и разложения. Православие для католичества анархично, католичество для Православия развратно и прелестно. Католицизм извращается в истерию, казуистику, формализм инквизицию. Православие, развращаясь, дает хулиганство, разбойничество, анархизм и бандитизм. «Только в своем извращении и развращении, — делает интересное замечание Лосев, намекая на духовную природу марксистско-большевистской идеологии, — они могут сойтись, в особенности, если их синтезировать при помощи протестантско-возрожденского иудаизма, который умеет истерию и формализм, неврастению и римское право объединять с разбойничеством, кровавым сладострастием и сатанизмом при помощи холодного и сухого блуда политико-экономических теорий» [4] .

Не ограничиваясь такого рода намеками, молодой, смелый, верующий автор дерзал в остро иронической публицистической форме прямо коснуться тех несуразностей коммунистической мифологии, которые определялись ее новоевропейскими корнями, ее притязанием на «единственно истинную», научную картину мира и ее отрицанием мифологически живой, осознанной, личностной и духовной христианской традиции. Мертвое и слепое вселенское чудище — этой интуицией исчерпывается все живое материалистического мировоззрения, определяется его полная оригинальность и самостоятельность, сокровенная материалистическая мифология и своего рода материалистическое догматическое богословие, которое сам материализм не умеет осознать, писал Лосев в «Диалектике мифа». «Единственное и исключительное оригинальное творчество новоевропейского материализма, — продолжал он эту мысль, — заключается именно в мифе о вселенском мертвом Левиафане, который — и в этом заключается материалистическое исповедание чуда — воплощается в реальные вещи мира, умирает в них, чтобы потом опять воскреснуть и вознестись на черное небо мертвого и тупого сна без сновидений и без всяких признаков жизни. Ведь это же подлинное ч у д о — появление вещей из материи… Материалисты верят в чудесное, сверхъестественное воплощение — чуть-чуть только что не отца, а пока только какой-то глухой и слепой матери-материи — воплощение в некое ясное и осмысленное слово, в реальные вещи, причем материалистический догмат требует, чтобы была «сила и материя», чтобы было движение, а не просто мертвые вещи.., подобно тому как и в христианской религии воплотившееся Слово Божие обещает ниспослать и ниспосылает «иного утешителя, Духа Истины, который от Отца исходит», чтобы он сообщил благодатные силы для жизни, проповеди, творчества и «движения». Так материалистическое учение о материи, законах природы (действующих в вещах) и движении есть вырождение христианского учения о троичности Лиц Божества и о воплощении Сына Божия, — вырождение, которое тем не менее в такой же мере мифологично и догматично, как и любая религиозная догма» [5] .

Лосев отмечал тесную связь между материализмом и рассудочной буржуазной цивилизацией. «Научный позитивизм и эмпиризм, как и все это глупое превознесение науки в качестве абсолютно свободного и ни от чего не зависящего знания, есть не что иное, как последнее мещанское растление и обалдение духа, как подлинная, в точном социологическом смысле, мелкобуржуазная идеология, — писал мыслитель. — Это паршивый мелкий скряга хочет покорить мир своему ничтожному собственническому капризу. Для этого он и мыслит себе мир как некую бездушную, механически движущуюся скотину (иной мир он и не посмел бы себе присваивать); и для этого он и мыслит себя как хорошего банкира, который путем одних математических вычислений овладевает живыми людьми и живым трудом…» [6]

Поскольку миф о всемогуществе знания и мироздании без Бога есть всецело буржуазный миф, рожденный в сфере либерально-индивидуалистического мышления, то представители пролетарской идеологии напрасно усвоили систему атеизма и вероучение о примате знания. «И одно из двух, — заключал философ: — или атеизм и миф о примате знания есть буржуазное порождение, тогда пролетарий не может быть атеистом; или он может и должен быть атеистом, и тогда пролетарское мировоззрение ничем не отличается от капиталистического в самом существенном вопросе всего мировоззрения и, кроме того, существуют для него внеклассовые социальные ценности, т. е марксизм в таком случае есть, с точки зрения пролетариата, ложная теория.»[7]

Эти убийственные критические суждения Лосева относительно невразумительных духовно-мировоззренческих оснований большевистской идеологии привели к аресту автора «Диалектики мифа» 18 апреля 1930 г. и 5 июля этого года его жены Валентины Михайловны, которая вела все издательские дела мужа. Через 17 месяцев предварительного заключения Лосеву объявили приговор — 10 лет лагерей. Валентина Михайловна получила 5 лет. Философа официально объявили злостным, опасным идеалистом. На XVI съезде ВКП(б) его воззрения разоблачал Л.М. Каганович и даже М.Горький, на страницах «Правды» и «Известий» в декабре 1931 г., осудил воззрения Лосева.

После приговора идейно чуждый философ был отправлен на строительство Беломорско-Балтийского канала. Тяжелый физический труд, а потом нудная канцелярская работа при тусклом освещении подорвали здоровье Лосева. Он начал слепнуть. К счастью, в 1933 г., в связи с инвалидностью и усердной работой, философ и его жена получили досрочное освобождение. Начался новый этап жизни мыслителя, продолжавшийся более 20 лет — преподавание в провинциальных вузах и работа «в стол», при практически полном отсутствии публикаций. В 1942 г. ученый получил место преподавателя в Москве, а в 1943 г. ему по совокупности исследований была присвоена степень доктора филологических наук. Как ученый, Лосев состоялся, несмотря на гнетущие идеологические условия. Однако религиозно-философским замыслам Алексея Федоровича было не суждено осуществиться. И сегодня нам остается только догадываться какого масштаба православного мыслителя потеряла в Лосеве отечественная культура.

Последний период деятельности ученого открылся в 1950-е годы и продолжался до самой его смерти. За это время он публикует примерно 400 различных работ, в числе которых около 30 монографий и самое значительное произведение автора (над ним Лосев трудился более 30 лет) — восьмитомная «История античной эстетики», представляющая собой подлинную энциклопедию эллинской мысли. Алексей Федорович не дожил нескольких месяцев до 95-летия. Он скончался 24 мая 1988 г. в день памяти славянских просветителей святых Кирилла и Мефодия, которых он глубоко почитал и называл своими духовными наставниками.

[1] См.: Иерей Алексий (Бабурин). Монах Андроник. Из разговоров с А.Ф.Лосевым // Москва. 1995.№ 4.

[2] Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии.-М.: Мысль, 1993. С. 693.

[3] Лосев А.Ф. Философия имени.-М.: Изд-во Московского ун-та, 1990. С. 196-197.

[4] Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. С.892.

[5] Лосев А.Ф. Диалектика мифа. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. С.114-115.

[6] Там же. С.115.

[7] Там же. С.108.