Сергей Ожиганов «Рыночная догма и ресентимент»

СУБЪЕКТИВИЗМ ДОГМЫ

Принято считать, что истина безлична, внелична и надлична, однако существует не очень распространенная точка зрения, согласно которой истина совпадает с субъектом, а с объектом находится в неподлежащих проверке отношениях. Мне представляется, что эта последняя точка зрения и воплощается в современной концепции прогресса.

Именно чрезвычайный субъективизм лежит в понимании развития человеческого общества и незнание объективных законов сосуществования общества, человека и природы обеспечивает полный произвол во всех сферах человеческой деятельности.

Источник современной власти над людьми имеет безусловно личностный характер, однако ни одна личность в мире не обладает объективным знанием. В то же время сверхидея власти денег уникальна тем, что умеет обходиться без олицетворяющего ее антропоморфного символа. Она математична и на первый взгляд объективна. По своей экономической сути чудовищное количество денежных знаков, сосредоточенное в руках немногих избранных, представляет собой набор исключительно субъективных, но безусловных требований к остальному человечеству.

Однако, несмотря на всю кажущуюся неограниченность власти денег над жизнью людей, необходимо четко понимать, что подобное положение вещей никак не является непреложным и объективным законом Природы, но является продуктом соглашения между людьми, отравленными ядом собственной цивилизации.

Наступил тот момент в развитии цивилизации, когда необходима перемена всей парадигмы западного развития, основанной на колоссальном нарушении прав человека в угоду максимальной свободе функционирования денежных единиц, сосредоточенных у исчезающе малого числа семей.

В сообществе людей нет объективной коммуникации. Карл Ясперс, анализируя развитие всемирной философии, говорит: «Понимание в коммуникации в то же время является некоей борьбой, но борьбой особенного рода — не борьбой за власть, в которой побеждает одна какая-нибудь часть, а борьбой за истину, в которой оба борющихся находят себя».

Ясно, что философия совпадает со всеми путями мировой истории, какой бы степени отрицания не подвергали подобные утверждения современные западные идеологи, пропагандирующие смерть философии. Всякие подобные высказывания не более чем продукт мировоззренческой обработки населения, призванные внушить стереотипы поведения, обеспечивающие максимальное удобство современных «демиургов» действительности — крупных собственников и «акционеров» западной рыночной экономики. Нерушимый союз космополитического капитала и послушной западной интеллектуальной элиты незаинтересован в социальном прогрессе.

Рыночная догма катастрофически субъективна, хотя по произволу ее создателей наделена внешними признаками объективности.

Идеология всякий раз предъявляет упрощенно красочную замену реальности. Человеку невозможно ориентироваться в несовместимой с возможностями его разума окружающей действительности без мировоззренческих суррогатов. Жизнь без благостных мифов идеологии убьет человечество быстрее, чем это можно себе представить. Уберите, если б это только было возможно, философские картинки, заботливо вложенные в голову всей культурой, как всякий человек сразу же потеряется в совершенно незнакомом ему мире. Общество мгновенно и полностью дезорганизуется и потеряет способность к самосохранению и воспроизводству.

Рыночная идеология долгое время играла роль спасительного каркаса цивилизации и, принято считать, как нельзя лучше обслуживала потребности научно-технического прогресса. Концентрация ресурсов общества на передовых наукоемких отраслях народного хозяйства была бы невозможна без рыночного насилия крупного капитала, соединенного с мощью государства, в одних странах и прямого насилия государства в других; причем в обоих случаях в ущерб либо собственному населению, либо в ущерб третьим странам. Возможен ли технократический прогресс без насильственного перераспределения ресурсов мы пока не знаем.

Самое сложное и опасное заблуждение современной цивилизации — превращение в «священную корову» и абсолютизация рыночной догмы.

Предмет обсуждения столь обширен и тяжел, что бывает трудно удержаться от эмоциональных выкриков — настолько насквозь лживая философия всеобщего обмена проникла в разум и сердце каждого человека.

Часто говорят, что все познается в сравнении. Это неверно, потому что все не познается. Познается всякий раз какая-то небольшая часть неизвестного, причем по мере роста познаваемого растет число точек соприкосновения с неизвестным (сфера Пуанкаре), т.е. всякое новое знание неизбежно порождает новые вопросы.

Рыночный фундаментализм пытается выстроить все человеческие проблемы в одномерную линию денежных отношений и всей мощью западных масс-медиа пропагандирует единую схему управления людьми. Лапласовский детерминизм, с которым фундаментальная наука распростилась в начале прошлого столетия, прочно утвердился в экономических воззрениях монетаристов.

Хочется, очень хочется управлять всем и сразу, однако эти притязания неосуществимы. Считается, что точное исчисление экономических процессов в денежных единицах позволяет управлять ими с нужной степенью жесткости.

Однако надежда на возможность преимущественно монетарных способов управления обществом ведет к заблуждению. Какие бы привлекательные идеологические картинки не одевала покупная интеллектуальная западная знать на нелепые привычки своих финансовых посредников, следует придерживаться очень простого принципа — люди важнее любых идей. Плач всеми презираемого нищего старого бомжа-алкоголика должен заботить общество больше, чем подробности быта страдающего отсутствием головного мозга представителя эстрадной попсы.

Из всех четырех доступных человеку ипостасей — размножения, приспособления, изучения и изменения, рыночная структура чрезмерно напирает на приспособление, причем явно в ущерб трем остальным.

Стремление к обладанию атрибутами полноценной жизни замещает в буржуазном сознании другие фундаментальные жизненные ценности. Меняла и ростовщик стремится сравнить все явления общественной и личной жизни с тем или иным количеством денежных знаков, впадая в самый примитивный механистический детерминизм.

Русский философ Н. Лосский, размышляя о такого рода детерминизме в работе «Мир как органическое целое», говорит: «… продукты механистической причинности … не подлежат никакой оценке с точки зрения добра, совершенства и т.п., они таковы, каковы они есть». Но это и есть основной посыл либерализма, состоящий в исключении морального аргумента из обычаев делового оборота.

Именно об этом красноречивые строки фундаментального «Трактата о человеческой деятельности», написанного в середине 20 века Л. фон Мизесом и являющегося наиболее полным изложением либерально-рыночной парадигмы, итак «… Все цели и средства, материальное и идеальное, высокое и низкое, благородное и подлое выстраиваются в один ряд и подчиняются решению, в результате которого одна вещь выбирается, а другая отвергается».

Обозначенная здесь абсолютизация косвенного обмена, т.е. денежных отношений, приводит к замене ценностей ценами, а вместо христианского бога, худо-бедно, но блюдущего нравственность паствы, водружает иудейского золотого тельца, восстановленного из праха спустя две с лишним тысячи лет после уничтожения его «рукою крепкою и мышцею высокою» еврейского бога.

Раздувание роли необходимого экономического обмена делает капитал неприкасаемым, а человека ему подконтрольным. В рыночной структуре, на словах отрицающей роль ценностей в экономической жизни, капитал субъективно поставлен выше прав личности и, как ни смешно это звучит, претендует на роль последней теократической инстанции.

В условиях правления финансистов, обладающих неприятной способностью выразить весь мир в капиталистических знаках — деньгах, действительность теряет свой объективный статус. А значит и человек не может найти свое истинное место в этом мире и тогда, когда почти никто не на своем месте, согласие людей между собой невозможно.

Степень социальной нетождественности человека в современной рыночной системе часто такова, что весь мир представляется ему населенным врагами, иногда в смягченной форме называемых конкурентами.

В этих условиях ненависть к окружающему может стать постоянным спутником жизни очень многих людей. Сдерживаемая жесткими и необходимыми общественными порядками, ненависть, не имеющая быстрого облегчающего выхода, обращается в ресентимент, в некое почти космическое начало, противостоящее христианской любви.

РЕСЕНТИМЕНТ — ОСНОВА РЫНОЧНОЙ ИДЕОЛОГИИ

Давший философскую жизнь имеющему французское происхождение, слову ресентимент Фридрих Ницше в работе «Генеалогия морали» замечает: «…человек ressentiment лишен всякой откровенности, наивности, честности и прямоты к самому себе. Его душа косит…». Такой человек не обладает прямотой побеждающей силы. Поэтому победа менялы и торговца в современном мире подтверждает дальнейший тезис Ницше: «Раса таких людей ressentiment в конце концов окажется умнее, нежели какая-либо знатная раса; она и ум-то будет почитать в совершенно иной мере, именно, как первостепенное условие существования».

Выходит, что «Господа упразднены; победила мораль простолюдина», т.е. человека, который живет в леденящем страхе перед вечной нехваткой то еды, то одежды, то жилищного пространства. Его душит зуд запасти всего впрок и побольше, накопить, припрятать, уберечь от «посторонних» свое добро любой ценой. Поэтому буржуа, имея генетически мораль униженного раба, неустанно накопляет, приобретает и выменивает; ему постоянно страшно и он ненавидит весь мир за то, что он не может принадлежать только ему весь и целиком.

Человек, не знающий своего истинного места, страждущий от несовпадения желаемого и действительного, изначально психически неустойчив и особенно внушаем, можно сказать готов к самой нелепой рекламе. Он нуждается в несложных, но ярких и притягательных внешних атрибутах счастливой жизни, которые радостно-корыстно поставляет ему рыночная инфраструктура.

Невозможность обретения человеком своего объективного статуса среди агрессии бытовых приспособлений ведет его к поиску средств, призванных приглушить ужас бытия в искаженном мире. Прислушаемся к Лао-Цзы: «Когда не будет ни пристрастий,/ Ни предрассудков на земле,/ Ни смехотворной жажды выгод,/ Ни страха понести ущерб — / Дешевое от дорогого/ Разучимся мы отличать/ И правильный увидим мир/»

Рыночная идеология провозглашает недостижимый в принципе для подавляющего большинства людей жизненный стандарт некоторых очень немногих личностей, прочно поселившихся в телевизоре, идеалом земного благополучия для всех. В этом беспримерно бессмысленном стремлении к перемене своего места на якобы лучшее, в беспощадной конкуренции за него, сосредоточена причина колоссального невроза, испытываемого населением всех рыночно ориентированных стран.

А может быть никакого прогресса и нет, потому что все истинное и настоящее уже состоялось и не может быть иным, отличным от себя. Прогресс не мыслим вне времени, однако время истину не портит, т.к. двух различных истин, «прикрепленных» к двум различным моментам времени быть не может. Так выходит, что нет большого смысла куда-либо торопиться по той простой причине, что самое важное давным-давно состоялось. Возможно без нас.

Ресентимент современного западного человека, эта глубоко замаскированная ненависть неполноценности и невозможности подлинной самореализации, принявшая в последнее время снова форму открытой агрессии по отношении к иным культурным формам, определяет доминирующие формы поведения людей в рыночных сообществах.

Незначительная количественно, но подавляюще влиятельная часть западного мира, самоназывающая себя (через полностью подконтрольные средства массовой информации) элитой, претерпевает в Новейшее время вырождение и потерю своего исключительного статуса. «Избранные» по-прежнему сохраняют и наращивают внешние атрибуты своего отличия от остального населения — признаки овладения бесчисленными дополнительными удобствами, призванными облегчить простейшие, хотя и несомненно фундаментальные физиологические потребности.

Однако внутренний жизнеутверждающий, если угодно, божественный импульс саморазвития утрачен. Более того, экономический человек, разорвав всякие моральные путы, активно и безучастно, но с радостным блеском в глазах, пожирает человека созидающего.

Самоубийственность этой затеи предполагает возможность предвидеть и оценить возникающее будущее, скрытое за несложными и нелепыми увеселениями экономической знати. Немного подзабытый замечательный немецкий философ первой половины 20 века Макс Шелер в статье «Философское мировоззрение» говорит: «Человек может заполнить … сферу абсолютно сущего и высшего добра, сам того не замечая, конечными вещами и благами, с которыми он обходится в своей жизни так, «как если бы» они были абсолютными: так могут обходиться с деньгами, нацией, с любимым человеком. Это — фетишизм и идолопоклонство».

Общество и государство стран «золотого миллиарда», принужденные всей мощью законодательной и правоохранительной системы Запада удовлетворять запредельные прихоти потребительской наркомании буржуазного духа, в современной своей форме являются смертельно опасными для остального мира. Методическое и настойчивое притяжение радостей быта притупляет страх смерти. В то же время мораль мне представляется способом жизни в наиболее эффективном противостоянии смерти любой части — от единицы до целого — всего человечества.

Потребительское общество ненавидит каждого конкретного человека, в нем есть все признаки ресентимента — невозможность отомстить всем и каждому быстро, а отсюда злобное стремление, используя присущую современности демократию людей и вещей, как фундаментальную основу рыночной демократии, окружить человека множеством удобных, но бездушных цивилизационных приспособлений.

Поле существования морального, необходимо человечески-коммуникативного, неизбежно сужается. Там, где в прежние времена человек приходил на помощь человеку, цивилизация готова предоставить технологическую замену либо предоставить возможность отдать денежный приказ великому множеству покорных исполнителей.

Тогда в мире, где ценности заменены ценой, место философов-моралистов, с их скучными поучениями свысока и раздражающими обывателя метафизическими заботами, замещают кассиры-финансисты. Многим девушкам теперь зачастую не рассказывают ни об их выдающихся прелестях, особо не пропагандируют и собственные достоинства. Достаточно сухо сообщить о своих достаточных финансовых возможностях. В этом частном упрощении конкретных человеческих отношений также скрыта ненависть и злоба простолюдина к ценностям настоящей знатности и благородства.

Рыночная экономика формализует все ресентиментные качества человеческой натуры и добивается их признания путем придания им законодательной силы.

Для осмысления последнего утверждения можно перечитать, например, послания апостола Павла, особенно к римлянам и к евреям. Например, «Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними» (К евреям 10; 1).

Общество, построенное на рыночных принципах, несет колоссальный заряд ресентимента, истощающего как человеческие, так и природные силы в их необходимом сосуществовании.

Представляется, что народное хозяйство должно служить целям противостояния всех людей космическому натиску смерти и быть, соответственно, высшим проявлением всеобщей заботы друг о друге. Можно сказать, что все люди — братья, только большинство об этом ничего не знает.

2006 г.