Легендарный бой брига «Меркурий» с линейными турецкими кораблями

Бриг «Меркурий», атакованный двумя турецкими кораблями. Художник Иван Айвазовский (1892)

Одно из ярчайших событий русской военной истории — сражение брига «Меркурий» с двумя линейными турецкими кораблями 14-го мая 1829 года во время Русско-турецкой войны.

«Меркурий» был спущен на воду в 1820, имел по 9 пушек и 7 вёсел с каждого борта и две мачты. Длиной он был всего 29,5 метров в длину — крошка по сравнению с действительно боевыми кораблями. Поначалу использовался для патрулирования прибрежных вод, затем — для разведки, но никто не предполагал, что ему уготована столь славная судьба.

С началом русско-турецкой войны бриг участвовал во взятии крепостей Анапа, Варна, Бургас, Сизополь. В 1828 году «Меркурий» принял участие в захвате двух турецких транспортов с десантом и конвоировал русские транспорты.

На май 1829 команда брига составляла 115 человек, среди них — 5 офицеров. Капитан — Александр Иванович Казарский, человек потрясающего мужества и храбрости. В 14 лет он пошёл служить на флот, затем окончил кадетское Николаевское училище, в 1813 взят гардемарином на Черноморский флот, и уже через год получил звание мичмана. Участвовал во взятии Анапы, и за это получил чин капитан-лейтенанта, участвовал во взятии Варны, за что был пожалован золотой саблей, награждение которой производилось только в знак особых отличий — за проявленную личную самоотверженность и бесстрашие.

Четырнадцатого мая бриг «Меркурий» вместе с ещё двумя кораблями шли по траверзу Пендераклии, когда команды заметили приближающуюся к ним турецкую эскадру. Надобности принимать бой не было, поэтому суда взяли курс, при котором могли бы набрать наибольшую скорость. Но «Меркурию» не повезло — в тот день низовой ветер не был сильным, и бриг оказался самым тихоходным из трёх, поэтому отстал, несмотря на пущенные в ход вёсла. Ему не удалось уйти от погони — два корабля из турецкой эскадры неумолимо приближались. На одном корабле находился адмирал (капудан-паша) турецкого флота, а другой шёл под вымпелом контр-адмирала.

По сравнению с «Меркурием» 110-пушечный «Селимие» и 74-пушечный «Реал-бей» были огромны. С чем сравнить этот бой? Разве что с боем худенького подростка с двумя боксёрами-тяжеловесами. С попыткой ножом атаковать пятерых автоматчиков. С попыткой обмануть саму Смерть, что явилась за горячими русскими головами.

Турки имели фактически 200 пушек против русских 18. В теории — шансов не было никаких. Казарский позже писал: «…Мы единодушно решили драться до последней крайности, и если будет сбит рангоут или в трюме вода прибудет до невозможности откачиваться, то, свалившись с каким-нибудь кораблем, тот, кто ещё в живых из офицеров, выстрелом из пистолета должен зажечь крюйткамеру». Единодушно — значит громким «Ура!» поддержав предложение умереть, но не сдаться. Крюйткамера — это трюм с порохом, на шпиль перед которым Казарский положил свой пистолет. А «свалившись с кораблём» — значит попросту протаранив чужой корабль.

Экипаж команды переоделся в парадные мундиры с белоснежными панталонами. Кормовой флаг прибили гвоздями, чтобы ни при каких обстоятельствах его нельзя было спустить, ни при каких! Все документы и секретные карты были сожжены, чтобы они не достались врагу. Была прочитана молитва святому Николаю: «…не оставь нас в смертный час, убереги нашу совесть и души от слабости, спаси и сохрани!». Услышана ли была молитва? Или решительная готовность биться до последнего спасла бриг?

В 14.30 турки приблизились на расстояние выстрела, и первые ядра начали бить по парусам и воде вокруг брига. Казарский, сидя на корме, повелел не отвечать, экономя снаряды. Увидев мелькнувший в глазах команды страх, Александр Иванович произнёс: «Что вы, ребята? Ничего, пускай пугают — они везут нам Георгия!». Затем сам, чтобы не отвлекать матросов от работы с вёслами и парусами, вместе с другими офицерами открыл огонь из ретирадных пушек (передвижных по палубе).

Первым в бой пошёл трехдечный «Селимие», имевший на своем борту сто десять орудий, попытавшись зайти с кормы и произвести продольный залп. Только тогда Казарский велел забить общую тревогу. «Меркурий» развернулся, уклоняясь от залпа, и дал прикурить правым бортом. Враг потребовал сдаться, на что русская команда дружно ответила стрельбой, благодаря за великодушное предложение. Затем ядро пробило борт и убило двоих человек, но Казарский, взяв на себя маневрирование, делал это так умело, что большая часть вражеских ядер пролетали мимо брига. Сопровождались эти манёвры огнём из всех орудий. Пахло порохом и гарью, оглушительно трещали пушки. Корабль явственно дрожал.

Через полчаса битвы «Меркурий» оказался зажат между двумя судами. Густой рой ядер полетел в «Меркурий» с обеих сторон. Но русские канониры прицельно били по мачтам турков — единственным действительно уязвимым местам гигантов. Наконец, русские снаряды нашли свою цель — две мачты «Селимие» повисли над бортами, и он отстал. Но напоследок «Селимие» дал залп, выбив одну из наших пушек и пробив основательную дыру в корпусе. Через неё полилась вода. Матрос Гусев закрыл спиной пробоину и потребовал, сопровождая речь громкой бранью, припереть его бревном к пробоине, и, после короткой перепалки, мичман присоединился к Гусеву и выполнил свой долг, вмяв матроса в дыру, как заплату. Слышен был громкий хруст. И брызнуло знакомым нам красным…

Двухдечный «Реал-бей» оставался по левому борту, яростно атакуя. На борту «Меркурия» трижды вспыхивал огонь, но матросы, слаженно и быстро работая, каждый раз побеждали пожар. Однако, при этом была повреждена значительная часть оснастки брига, и продолжать маневрирование не представлялось возможным — оставалось лишь лоб в лоб встретиться с врагом.

В течение часа, меняя галсы, «Реал-бей» атаковал «Меркурий» продольными залпами, но русские во главе с Казарским отчаянно и упорно сопротивлялись, пока, наконец, меткими выстрелами врагу не были перебиты три мачты. Эти повреждения лишили «Реал-бей» возможности преследовать «Меркурий». Да и турецкое командование поняло, что русские скорее все вместе пойдут ко дну, чем сдадутся.

Изматывающий бой длился три часа. Четверо человек были мертвы, шестеро, включая Казарского, ранены. Александр Иванович, с контузией и раной головы, перевязанной носовым платком, продолжил командовать бригом, в котором насчитывалось 22 пробоины. В парусах было 133 пробоины, в такелаже — 148.

На следующий день «Меркурий» присоединился к флоту, который в полном составе вышел встречать героев в море, а 1-го августа бриг был отремонтирован. В начале мая в 1830 над «Меркурием» взвился Георгиевский флаг и вымпел, пожалованный за героическое сражение. Казарский был награждён орденом Святого Георгия 4 степени и по указу императора был произведён в капитаны 2 ранга и назначен флигель-адъютантом. Орденами Святого Владимира с бантом награжден весь офицерский состав корабля с повышением чина и правом размещения на фамильном гербе изображения пистолета — того самого, которым последний из команды должен был взорвать бриг.

Позже даже турки высоко отзывались о героизме русских моряков: «Если в великих деяниях древних и наших времен находятся подвиги храбрости, то сей
поступок должен все прочие затмить, и имя героя достойно быть начертано золотыми буквами в храме славы: капитан был сей Казарский, а имя брига «Меркурий».

Казарский и его команда мгновенно стали национальными героями, их имена ещё долгое время гремели по всей Империи. Был поставлен памятник (уже после смерти Александра Ивановича) его деянию с надписью, надиктованной лично императором: «Казарскому. Потомству в пример».

Увы, Казарскому не суждено было прожить долгую жизнь. Всего через четыре года, 16 июня 1833 года, герой был подло и низко убит, убит чиновничьим ворьём во время ревизии Черноморского флота (в Одессе проверка обернулась скандалом). Убит ради возможности скрыть воровство, убит ради отпилов и откатов. Убит той самой «язвой, поедающей благоденствие нашего Отечества». Александр Иванович был отравлен мышьяком, причём доза яда была такой чудовищной, что её хватило бы на полдюжины человек. Когда его клали в гроб, волосы осыпались на подушку…

Кто-то правильно заметил, что участь обычного человека — смерть, участь великого человека — мучительная, долгая, болезненная смерть. А смерть Казарского была воистину такой — его мучили страшные боли, и когда он просил доктора о противоядии, тот, будучи в сговоре с отравителями, лишь посадил его в горячую ванну, усугубив положение Казарского. «Казарский беспрестанно плевал и оттого образовались на полу чёрные пятна, которые три раза были смываемы, но остались чёрными». Из ванны его вынули уже полумёртвым…

Виновники ужасного преступления против гордости нашего народа не были наказаны. Во время похорон за гробом шла толпа, причитая: «Убили, погубили нашего благодетеля! Отравили нашего отца!..». Убили. Казарский погиб не в бою с честью, гордо подняв русскую голову — он был подло отравлен. Казарский был мёртв. Мёртв.