Александр Малыгин «Рыночная наука — это отсутствие науки»

Теоретически все согласны с тем, что наука необходима обществу. Вопрос состоит в том, как ее организовать и финансировать, чтобы сделать максимально эффективной. Отношение к этому вопросу в значительной степени определяется экономической и политической ситуацией в обществе.

Экономика, как известно, состоит из двух компонент: производящей и распределяющей. К первой относится промышленное и сельскохозяйственное производство. Ко второй — торговля, иначе говоря, — рынок. Еще недавно власть в стране безраздельно принадлежала представителям и идеологам второй компоненты экономики. Этим определялось отношение власти к науке. Поскольку наука преимущественно служит производительной части экономики, ее общественное значение было малопонятно и чуждо власти.

Признавая на словах, что наука необходима обществу, рыночная власть была вынуждена с ней как-то взаимодействовать. Однако для поддержания науки она не смогла предложить ничего, кроме милых её сердцу рецептов коммерциализации науки. Идеологи рыночной экономики считают, что наука должна зарабатывать на свое существование продажей добываемых ею знаний. То есть получаемая наукой информация подобно материальной продукции промышленного производства должна стать предметом рыночного эквивалентного обмена по схеме товар — деньги — товар.

Но беда в том, что информация в силу своей нематериальной природы в принципе не подлежит эквивалентному обмену.

Во-первых, прежде, чем совершить обмен на деньги, Вы должны продемонстрировать качество вашего интеллектуального продукта посредством убедительной научной публикации или доклада. То есть довести до сведения нуждающихся информацию, за которую вы хотите получить деньги. Но кто же вам заплатит, если информация уже получена?

Во-вторых, если даже Вы договорились, что Вам заплатят, при передаче информации вы ее не теряете, она у Вас остается. То есть информация как коммерческий продукт тиражируется не в результате затрат на производство, а в результате актов передачи. Поэтому рыночная цена научной информации мгновенно падает до уровня, который никогда не скомпенсирует затраты на ее получение.

Иллюзия, что на продаже информации можно получить прибыль, возникает в случае торговли видеопродукцией и программным обеспечением. Но посмотрите, в условиях свободного рынка цена этого продукта, максимальная на начальном этапе продаж, очень быстро опускается до уровня цены, определяемой стоимостью материальных носителей и затрат на перезапись. То есть в этом случае доходы от продажи компенсируют не затраты труда на создание самой информации, а лишь покрывают расходы на приобретение кассет и дискет, а также тиражирование информации. То же относится и к содержательной печатной продукции.

Чтобы не разориться истинные производители ценной информации вынуждены прибегать к помощи государства с тем, чтобы посредством защиты авторских прав получить часть прибылей от ее продажи. То есть, осуществляя деятельность по защите авторских прав через законодательство и судебную систему, государство берет на себя функции ограничителя рыночной свободы с тем, чтобы материально поддержать производителя информационной продукции. Там, где деятельность системы по защите авторских прав не эффективна, создание этой продукции становится экономически убыточным.

Сказанное в полной мере распространяется и на науку. Однако, в отличие от производства информационного ширпотреба производство научной информации обладает еще двумя свойствами, делающим его особенно уязвимым в рыночных условиях. А именно, цикл производства общественно-значимой научной информации существенно длиннее, чем информации публицистической или развлекательной, и не редко исчисляется годами и даже десятилетиями, а положительный результат плохо предсказуем. При таких больших производственных циклах и при крайне высоких рисках получения значимых результатов рыночный механизм компенсации затрат на научные исследования не срабатывает даже при эффективной государственной системе защиты авторских прав. Следствием является то, что наука без внешней финансовой поддержки в рыночных условиях не развивается.

Поэтому везде в мире, где государство заинтересовано в производстве научной информации, оно так или иначе организует сбор средств с пользователей научной информацией (а научными достижениями прямо или косвенно пользуется все граждане страны) и посредством бюджетного финансирования или другими централизованными способами финансирует получение этой информации в научных учреждениях. При этом затраты на неудачные исследования покрываются за счет выигрыша от результативных — и в этой части система государственного финансирования науки напоминает систему страхования.

Что касается негосударственного финансирования, то только крупные транснациональные монополии, сравнимые по размерам с государством, в состоянии рисковать и получать положительный эффект от капиталовложений в науку. По масштабам в СССР им соответствовали ведомства. Поэтому наряду с академической существовала так называемая ведомственная наука. Негосударственные образования, способные полноценно финансировать науку, в сегодняшней России отсутствуют, и поэтому вся тяжесть финансирования науки объективно ложится на плечи государства.

Существует также тиражируемая время от времени СМИ точка зрения, что России собственное производство научной информации не нужно. Ее достаточно производится в мире.

Даже если бы это было так, то возникает вопрос: как страна без национальной науки может воспринять и применить у себя передовые достижения зарубежной науки? Кроме того, как известно, все практически значимые достижения науки, получаемые в национальных лабораториях, тщательно охраняются от постороннего глаза, как на уровне отдельных фирм, так и на уровне государства. Если бы это было не так, то не существовало бы промышленного шпионажа и связанных с ним международных скандалов.

Для нашей страны неприемлемо рассчитывать только на использование достижений зарубежной науки для собственного развития еще и по другой принципиальной причине. По сравнению с развитыми странами население России живет в существенно более холодной климатической зоне. Так, если в Европейской части России средняя плотность населения составляет около 20 человек на квадратный километр, то в районах с подобным климатом в других развитых странах, например в странах северной Европы, в Канаде и на Аляске, плотность населения чрезвычайно низка. За небольшим исключением, она не превышает долей единицы на квадратный километр. Суровый климат нашей страны требует дополнительных затрат во всех областях человеческой деятельности. Если в отечественной экономике мы не будем использовать передовые технологии и оборудование, способные обращать недостатки нашей природно-климатической зоны в преимущества, мы, как абсолютно неконкурентоспособное общество в Мире, обречены на быструю гибель. Наши города очень скоро превратятся в такую же умирающую зону, в какую превратилась наши деревни в результате ошибочной экономической политики последних десятилетий советской власти. Только в отличие от раскрестьянивания в этом процессе мы потеряем свое государство, международное значение русского языка как мировой информационной системы и превратимся во всеми гонимое и презираемое национальное меньшинство, как это уже произошло с нашими соотечественниками в некоторых постсоветских республиках.

В сложившейся ситуации страну может спасти только чудо. Известно, что реальные чудеса в состоянии совершать лишь наука. Поэтому первейшая задача правительства состоит в том, чтобы озадачить ученых и обеспечить им материальные условия для решения проблем вывода страны из кризиса.